Прошла первая ночь. Наступившее утро 5 декабря принесло некоторое облегчение; стало лучше видно врага, и казаки могли воспользоваться преимуществом своих нарезных ружей. Опытные подсказывали молодым беречь патроны. Били только наверняка, когда очередная партия смельчаков подскакивала сажень на 100, или стреляли по орудийной прислуге, заставляя покинуть выгодную позицию. Метили в начальников, выбирая самые расшитые халаты. Потери кокандцев от первых штурмов, вечером 4 декабря, оказались столь велики, что больше в открытую они к уральской сотне не приближались.
Зато усилился обстрел из трёх пушек и множества фальконетов (пушки малого калибра, стрелявшие картечью). Было перебито множество верблюдов и лошадей. Их туши казаки перетаскивали под обстрелом, усиливая оборонительный вал. Первым у уральцев погиб утром 5 декабря казак Прокофий Романов из Бородинской станицы. А к полудню было убито уже несколько человек. Казаки перестали стрелять из своего единорога, экономя заряды для критического момента. Есаул В.Р. Серов: «Днём, 5 числа, для сбережения снарядов, которых всего было числом 32, и чтобы не показать неприятелю, что при отряде был один единорог, выстрелов из него не производилось..» (цит. по А. Санрегрэ «Иканская сотня»).
Время тянулось в мучительном ожидании. Помощи всё не было, а между тем казаки видели, как мимо них конные толпы кокандцев проходили на север, к Туркестану.
Между тем, в Туркестане вскоре после выступления Уральской сотни были получены сведения, из которых стало ясно, что уральцы могут столкнуться со значительными силами кокандцев. К Серову отправили посланца с приказанием, что если встретятся ему значительные силы неприятеля, он должен остановиться в развалинах крепости Тынашак, в 10 верстах от Туркестана, и наблюдать за движением кокандцев. Но посланец вернулся, не сумев добраться до сотни. С пяти часов пополудни 4 декабря в Туркестане стали слышны выстрелы, не умолкавшие всю ночь. Стало ясно, что казаки сели в осаду.
И только в 11 часов утра на следующий день (5 декабря), комендант, бывший в затруднении, решил, наконец, отправить сотне выручку. Отряд в 152 пехотинца, 8 казаков при двух лёгких орудиях с обслугою 12 человек, вышел из Туркестана. Его командиру, подпоручику Сукорко, было отдано приказание такое же беспомощное, как и сам комендант. Он приказывал вроде бы помочь сотне, но «с тем, что ежели отряд этот встретит огромные силы неприятеля и усиленную преграду для соединения с сотней и увидит движение неприятеля к Туркестану, то, не выручая сотни следовать ему обратно» (из донесения коменданта г. Туркестана от 9 декабря 1864 г.)
Здесь, как говорится, всё видно невооружённым глазом. Можно представить, что чувствовал командир, имевший на руках этот приказ.
Версты через четыре отряду подпоручика стали попадаться конные партии кокандцев. Отойдя ещё немного, отряд Сукорко увидел конную толпу, якобы тысячи в четыре - пять. Двигаясь к городу, она обходила отряд, который оказался как бы в её середине. Завязалась перестрелка; между тем отряд миновал развалины Тышанака, и даже была пройдена уже половина пути до Икана.
Толпы кокандцев (это были всадники Садыка) всё тянулись в сторону Туркестана, обтекая отряд, и держась от него на расстоянии выстрела русских нарезных ружей…
В силу полученного приказа, не дойдя до изнемогающих казаков версты 3-4, начальник дал команду отходить (всего при перестрелке у Садыка, демонстрировавшего подпоручику Сукорко движение кокандцев на Туркестан, было ранено 10 джигитов и убито шесть лошадей). Отряд вернулся в Туркестан в 6 часов вечера.
Из донесения коменданта г. Туркестана подполковника Жемчужникова генералу Черняеву, от 9 декабря 1864 г.:
«..четвёртого декабря в 5 час. вечера была слышна довольно сильная перестрелка и учащённые выстрелы из орудий и из фальконетов, продолжавшаяся всю ночь и следующий день; не получая никаких известий, что там делается, и боясь, чтобы не было недостачи патронов, я решился послать отряд из 152 челов. пехоты при 2 лёгких орудиях с прислугою, 2 фейервейкеров, 10 рядовых, 8 казаков и почтарей под командою подпоручика Сукорко, для помощи сотне с тем, что ежели отряд этот встретит огромные силы неприятеля и усиленную преграду для соединения с сотней и увидит движение неприятеля к Туркестану, то, не выручая сотни, следовать ему обратно.
С трёх часов пополудни с цитадельного барбета и с могилы Азрет-Султана усмотрена передовая цепь неприятеля, движущаяся к Туркестану, а за ней 6 сомкнутых колонн, в которых приблизительно можно было положить до 4000.. в 4 часа неприятель был под стенами города и обложил его с трёх сторон, а более всего кругом города, а в 6 часов вечера вернулся высланный отряд под командою подпоручика Сукорко, который донес мне, что он, видя движение неприятеля к Туркестану и огромные массы неприятеля перед собою, вынужден был вернуться..» (цит. по А. Санрегрэ «Иканская сотня»).
В городе ударили тревогу, а тут ещё аксакалы запросили помощь, так как в садах пригорода показался неприятель. Но на самом деле, здесь больше было испуга, чем противника. Да и сторонники кокандцев из местного населения сеяли панику, трубя в трубы даже в самой цитадели, куда были свезены все семейства горожан. Поэтому ночью на стены выставлены были дежурные.
Со стороны Икана всю вторую ночь, с 5 на 6 декабря, доносился гул далёких выстрелов. Там сражались герои уральской сотни. И каждый понимал, как нужна им помощь, как ждут они её.