Август месяц 1988 года. Лето подходит к концу, до приказа дней пятьдесят, мы на «дембельском аккорде», восстанавливаем сгоревший пару лет назад спортзал. Здесь наконец-то можно расслабиться, от зарядки освободили, строевым и с песнями можно не ходить, завтрак, обед и ужин во вторую смену. Только изредка дёргают на «верх» по режиму «копьё». Работа совсем нетяжёлая. Просеиваем через сеточку песок, замешиваем его с цементом и штукатурим стены. Форма остаётся в казарме, подшитая и поглаженная. Вместо надоевших кирзачей надеваются полукеды и шорты. Особо напрягаться не нужно, в любой момент можно сесть передохнуть, над душой никто не стоит.
Вроде бы живи себе и радуйся, но нет - отдельным товарищам хочется особо острых ощущений. Часть на боевом дежурстве, на спиртное полный запрет, выйти некуда, кругом пустыня, решили поставить бражку. Нашли двадцатилитровую канистру, не помню, каким образом раздобыли дрожжей, насыпали ягод от верблюжьей колючки, добавили сахарку, нашли укромное место на чердаке. Залезть туда можно было только по приставной лестнице. Каждый день один и тот же боец утром залезал, снимал бушлат с канистры, весь день она стояла, грелась на солнцепёке, а вечером снова накрывалась, он же и снимал пробу. Через пару недель тот спускается с довольной мордахой и, прищурившись, говорит: «Готово!»
После обеда работу забросили, в маленькой коморке для отдыха стали готовить стол, соорудили нехитрую закуску: лук сало и даже умудрились на животном жиру в алюминиевой тарелке для супа испечь пончики. Ну, вот вроде бы всё готово для пьянки, нашлись даже фарфоровые кружки. Позвали в гости двух командированных строителей, которые одолжили канистру, двух танкистов, которые привезли ягод. Короче, позвали всех, кто жаждал. Получилось в общей сложности человек 10-12. Налили по первой: «За дембель!» Тут же сразу по второй. Сам я пить не стал не только из-за чувства элементарной брезгливости, мало ли что раньше в эту канистру наливали. А просто почуял – сейчас случится грандиозный шухер.
Закусили, потёк неспешный разговор. Рядом со мной сидит Санёк, мой напарник и земляк. «Что-то не доходит!» - говорит. Из другого угла кто-то из гостей советует: «А ты давай сразу две и без закуски!» Санёк выпивает свою и стоящую рядом мою кружки. Из угла опять: «Ну, что, дошло?» В этот самый момент распахивается дверь, на пороге стоит наш замполит. «Что тут до кого дошло?» - … Все сидящие за столом срываются с места и в рассыпную кто куда. Мы остаёмся с Саньком вдвоём. Нам смысла бежать нет. Пока замполит метнулся догнать кого-нибудь, Санёк лихорадочно ищет, чем закусить. Запихивает в рот остатки сала в месте со шкурой.
Замполит наш был ещё тот очкогрёб, сразу побежал к ДПЧ. Застроили всю часть. Вызвали начмеда. Тот ходил и обнюхивал каждого. В результате проверки нетрезвым оказался только Санёк. Остальным удалось отбрехаться. Прибежал ротный, нас обоих на допрос. Санёк от природы парнишка крепкий, 1,94 ростом, и была у него одна мечта – после армии устроиться в загранплавание, прикупить шмоток, аудио, видео, ну, и мир заодно посмотреть. Только была одна проблема со здоровьем – видел он хреново и в близь и вдаль. Стоять с ним в карауле в одну смену мучение, разворачивает прожектор так , что соседний пост как на ладони : « Смену не видно!» И даже, чтобы перехитрить окулиста на комиссии учил наизусть все таблицы для проверки зрения.
И вот стоит он рядом со мной, покачивается, морда красная, как помидор. У него у трезвого-то глаза немного в кучку, а выпил – стали еще кучнее, в канцелярии уже нечем дышать, но он уверенно говорит: «Я ничего не пил!» Ротный отправляет его в ленинскую комнату и начинает душеспасительную беседу со мной, суть коей в следующем: «Я вижу, ты не пил, а почему не доложил, что другие пьют». Ответ такой же короткий: «Доложить, чтобы меня потом с поезда выкинули?»
Санёк сидит за столом, и тут, наконец, до него дошло, блеванул так, что залил весь стол и всё вокруг него, но смахивая со стола огромной пятернёй содержимое желудка, в котором выделялись непереварившиеся белые зёрнышки ягод верблюжьей колючки и шкурки от сала с чёрной щетиной, продолжал повторять: «Я не пил!» Глядя на огромную лужу, мне показалось, что Санёк перед выходом засосал всю канистру. Дневальные мыли ленинскую комнату всю ночь с мылом, но, несмотря на все усилия, запах браги выветривался неделю. Выписали нам нарядов все кому не лень по максимуму. Мне даже больше. На вопрос: «За что?» Ротный ответил: «За то, что не доложил!» И ещё добавил: «Твой дембельский самолёт полетит после Нового года». Прямоугольная яма от спортзала до сих пор видна на картах Гугла, а Санька я видел лет через пять после армии, от былого величия ничего не осталось, работал в Москве на стройке… :'(