Тема: Мемуары со службы

[Mongol.Su ®]

Нашел вот такое упоминание:

"на 1982 год современные "бронепоезда" именно в Монголии точно были - у меня как раз приятель на одном таком там служил "

http://alter-vij.livejournal.com/277227.html?thread=5298923#t5298923

Что то я впервые про бронепоезд в Монголии слышу...  Неужто было такое? Кто знает?

[Наводчик Т-54]

Нашел вот такое упоминание:

"на 1982 год современные "бронепоезда" именно в Монголии точно были - у меня как раз приятель на одном таком там служил "

http://alter-vij.livejournal.com/277227.html?thread=5298923#t5298923

Что то я впервые про бронепоезд в Монголии слышу...  Неужто было такое? Кто знает?

...закончив танковую учебку в Каштаке,у меня тоже был шанс попасть на какой нибудь УР типа "билитуй" ,"дасатуй" и на какой нибудь другой "уй".Этим нас постоянно пугали.Там же в учебке я слышал .что есть и бронепоезда с загруженными на них танками,которые при первой необходимости ,могли с них "уползти"и дать неприятелю непосредственный "визит" и урон...Про такой же бронепоезд слышал и в Монголии.В начале 70- был пик в кризисе отношений с Китаем,если даже по углам казарм мы выкопали окопы...Это больше было истерия какая то..

[Геннадий Владимирович]

 

Рассказ

А город подумал учения идут

(часть 1-я)

    Если кто-то после прочтения моего рассказа вдруг захочет найти город с красивым восточным названием Сайншанд, то по физической карте мира ему придется спуститься в самую юго-восточную часть Монголии, где находиться суровая и ветреная  пустыня Гобби. Летом она безжалостно накрывает всех, кто в ней оказался своим раскаленным пеклом и температурой, которая может подниматься до +55 градусов. Зимой заставляет дрожать в лютые морозы, опускающиеся до -30. Отсутствие воды и всякого рода растительности, превращают ее в какую-то непонятную для людского глаза внеземную цивилизацию из песка и камней.
     Раз в несколько лет там проходят короткие однодневные дожди. После чего,  на следующее утро, пустыня как по мановению  волшебной палочки  преображается и расцветает, становится полностью зеленой, как один большой единый ковер. Собственно так же быстро эта нежная зелень и исчезает, не успевая порадовать глаз изобилием разных видов цветов и трав, остающихся многие годы не замеченными для простого взгляда.   Именно там, в Советские годы располагался многочисленный Сайшандинский гарнизон. На фоне боев, что вела в это время наша доблестная 40-я армия в Афганистане и секретных миссий военно-морского флота в мировом океане, бойцам, служившим в частях под Сайншандом, чем-то героическим похвастаться было не о чем.
    Справедливости ради стоит отметить, что повседневно велась армейская учеба. Солдаты, как и везде, просиживали часами в учебных классах, много бегали, стреляли, совершали многокилометровые марш-броски – словом боевая и политическая подготовка шла повседневно. Для того, что бы создать надежный щит у границ нашего главного предполагаемого противника, бойцов гарнизона отцы-командиры гоняли по полной. Но все же, иногда в рутине будничной службы случались такие моменты, когда солдаты нашей части могли сполна ощутить свою причастность  если уж не к чему-то героическому, то  уж точно к чему-то государственно важному.
    Как и везде в былые годы, в том числе и в Сайншанде, несмотря на то, что гарнизон находился  за границей Советского Союза, с регулярным постоянством, то ли от мордобоев и издевательств, то ли  от неразделенной любви на далекой  Родине или чего-то другого, обиженные солдатики  частенько покидали свои родные  пинаты, и отправлялись в неизвестном им самим направление на встречу судьбе и новым испытаниям. Бывало так, что отсидится такой беглый паренек где-нибудь  в заброшенной кошаре, наплачется вдоволь, и чувство голода и стыда  возвращало его обратно в свою ненавистную им часть. Другие беглецы обивали пороги   КПП соседних подразделений и просились в их штат, после чего успешно конвоировались обратно. Но бывали случаи, когда нелегкая доля беглого солдата  уводила его совсем далеко от расположения подразделения, что становилось опасным как для самого военного, так и для репутации всего  Советского гарнизона.
    Операции по поимке таких беглецов, к чести сказать, всегда обставлялись должным военным пафосом, скрепленным налетом секретности и важности всего происходящего. Мы, простые рядовые и сержанты, участвующие в таких поисковых мероприятиях, порой и сами верили в то, что выполняем особо важное  государственное задание, не позволяя удрать на территорию «вражеского» Китая очередному шпиону из нашего гарнизона, и не выдать ему там  всяческие военный тайны, которыми он в полном объеме обладал.
   По закону подлости это происходило, как правила либо в свободное время после ужина, либо вообще в самое святое время для любого Советского солдата, в воскресение утром, когда шла передача «Аэробика» и после неё сразу  «Утренняя почта».
   В очередное время «Ч» нас подняли по тревоге вечером. Мы сидели в курилке и шпарили по очереди один анекдот за другим. Дым «Охотничьих» сигарет нас окутывал и убаюкивал.  Плавно завершался еще один день, приближающий нас к заветному дембелю. Ни что не предвещало того, что вместо сладкого, скоротечного, солдатского сна, который был уже не за горами, нам предстоит в очередной раз прочесывать квадрат за квадратом в предполагаемом месте нахождения дезертира.
   Все подобные рейды начинались с развода подразделения, призванного выполнять поставленную задачу. Через несколько минут наш батальон уже выстроился в полном составе на большом, размером с футбольное поле бригадном плацу. Слово как всегда первым взял командир батальона подполковник Владимир Кузьменко (некоторые фамилии и имена  по этическим соображениям я все же изменил, что бы ненароком  никого не обидеть) с веселым не по-армейски детским прозвищем «Кузя». Когда ни будь, этой уникальной  личности командира я все же посвящу отдельный рассказ, сомневаясь, что в правдивость описываемого  человека кто то в действительности поверит.
   - Товарищи солдаты – начал он – В тот час, когда каждый из нас верой и правдой служит Социалистическому Отечеству, находятся нелюди, которые своим поведением и поступками позорят облик Советского воина. Из соседнего батальона  сбежал боец, и не просто боец, а мерзавец, владеющий секретной военной информацией и готовый перейти Монгольскую границу с целью оказаться на  вражеской Китайской территории, для дальнейшей ее передачи врагу. Дело нашей чести, – продолжил он – в кратчайшие сроки изловить подлеца и передать его в руки военной контрразведки.
   Уж не знаю, какие тайны за полгода службы доверила Родина рядовому хозяйственного взвода, но на тот период мы все были такие доверчивые, что наши старшие товарищи в офицерских погонах иногда успешно манипулировали этим.
   После такого начала пламенной речи командира нас всех  ненадолго охватило чувство гордости, что именно нам выпала честь найти и обезвредить злостного военного преступника. С выступлениями последующих ораторов все потихонечку становилось на свои места и  цели и задачи вырисовывались нам  все яснее и яснее.
   Замполит батальона майор Лещинский, с креативным по тем временам прозвищем «Джау»,  был как всегда красноречив и неподражаем, чувствовалось, что за четыре года военного училища ораторское искусство было его самым любимым предметом.
   - Товарищи комсомольцы, партийные и беспартийные – начал он – Я верю, что вы не позволите этому негодяю беспрепятственно оказаться на чужой территории, в кратчайшие сроки вами он будет обнаружен и пойман и  в дальнейшем наказан по всей строгости военных законов. Во время поисковой операции вы должны помнить, что в своем лице мы   здесь представляем  доблестную и непобедимую Советскую армию. С местным населением в конфликты не вступать, быть вежливыми у культурными в обращении с ними, в пределах знания монгольского языка естественно. Все вы знаете, что важное место в  политическом воспитании  армии и флота занимает наглядная агитация. Мы, силами нашего подразделения должны изготовить несколько щитов с плакатами о важной роли комсомола и партии  в деле воспитания грамотного и смелого солдата, и вообще, -  тут он как бы перешел на шепот и слегка преподнес указательный палец к губам. -  Если вдруг на территории заданных вами прочесываемых квадратов, вы обнаружите случайно лежащий лист фанеры, банку краски любого цвета или еще, что-то нужное в этом нашем важном и благородном  деле, все это необходимо доставить в часть, соблюдая элементы скрытности и осторожности.
   Заместитель командира батальона по технической части  майор Ковалёв, ласково называемый  среди личного состава «Мамонтом» слыл во всей бригаде мужиком суровым и немногословным. Он выступал уже третьим. При постановке всевозможных задач для большей ясности майор  мог запросто заехать в ухо любому рядовому и сержанту. Рука у него была тяжелая, поэтому все подчиненные предпочитали понимать его сразу и беспрекословно. Зампотех  начал без долгих раскачиваний и прелюдий:
   - Самцы, -  так он ласково любил  называть нас,  - если завтра утром я не увижу и не обрадуюсь от  большого количества привезенной вами арматуры любого диаметра, то вас ждет большой спортивный праздник по уборке батальонного парка, в один из дней, когда я заступлю дежурным по бригаде.  Длинную, бессонную ночь я вам точно гарантирую.
   Немного обособленно от всех лиц, проводящих инструктаж, держался начальник штаба майор Алексеев по кличке «Бляха». Оно и понятно, он как один из наиболее разумных офицеров батальона прекрасно понимал, что необходимые в его службе позиции из карандашей, ручек и прочей канцелярской продукции   вряд ли могут просто так бесхозным образом валяться, где то в захолустном пусть даже  и районном центре маленького Монгольского городка. Поэтому он стоял молча, периодически покачивая головой в знак согласия с другими выступающими.
   Просьба нашего ротного командира,  капитана  Александра Заборовского, по сравнению с другими нам и вовсе показалась  самой деликатной, простой и доступной для исполнения. Он всегда просил нас привезти  побольше битого стекла для цеклевки казарменных  полов и соблюдать при этом меры предосторожности, чтобы не порезаться самим,  и не дай бог к тому же   не испортить еще  казенное обмундирование.
   Мы,  на конец, поняли, что нам отводится задача по разграблению и экспроприации всего того, что в силу отдаленности от Родины в расположении наших частей было постоянным дефицитом. Было необходимо брать то, что плохо лежит или на худой конец, что может так сказать,  не заметно исчезнуть.  Позже подобного рода инструктажи при отправках на поисковые мероприятия уже никого не удивляли. Список необходимых «приобретений» все время разнился от банальных гвоздей, болтов и гаек до глобального металлопроката. Но тогда это казалось нам совершенно нормальным делом, и солдаты занимались этим с большим огоньком и энтузиазмом.
                                                      ******

[Геннадий Владимирович]

                                                                                              (часть 2-я)
   Вот и в этот раз, после надлежащего инструктажа раздалась команда «По машинам», мы быстро погрузились  и уже через несколько минут первый ГАЗ – 66 поднимал песчаную круговерть за собой, обдавая желтой песчаной пылью вереницу всей растянувшейся  колонны. На место мы приехали быстро. Нашему батальону выпала честь провести поиски в столице Восточно-Гоббийского аймака городе Сайншанде. Другие подразделения нашей Бригады прочесывали в это время дальние овечьи и верблюжьи кошары и пастбища, куда к гостеприимным местным монгольским пастухам часто прибивались  нерадивые воины.
   Собственно городом это маленькое поселение мне, привыкшему к большому столичному размаху, было трудно назвать. В основном Сайншанд состоял из юрт и   малочисленных одноэтажных и двухэтажных  деревянных построек. Гордостью города были  железнодорожный вокзал и исторический музей с костями динозавров, которые якобы, в какой-то период в больших количествах населяли эти места.
   По приезду на место за дело сразу взялись  ротный замполит, дело то все-таки происходило на чужой территории,  и взводные командиры. Распределив нас на маленькие группы по три и четыре человека, были быстро обозначены зоны поисков для каждой из них. С точность до метра указаны  места сбора после каждого часа прочесывания местности, согласованы средства связи и меры предосторожности, на случай того, если мы все-таки кого-то действительно обнаружим. Это было, пожалуй, наиболее важным моментом. Неизвестно, что могли бы  сделать с пойманным  беглецом злые солдаты, из-за которого они не досмотрели телевизор и не видят сладких солдатских снов уже который час.
   Местное население подобные рейды со стороны Советских военных никогда не удивляли, а более того, монголы – милые и доброжелательные люди, всегда были готовы оказать любую помощь своему «старшему брату» во всём и по первому требованию. Подобное  появление в большом количестве военных  в городе всегда обставлялось как проведение   якобы каких-то совместных учений, правда, непонятно по какой обороне.
   И вот мы приступили к поиску. Осматривая метр за метром местность, на предмет возможного места нахождения дезертира, мы все же не забывали, зачем в действительности находимся здесь. Через час уже окончательно стемнело и дело как говориться пошло! Под покровом ночи из разных мест к машинам стекались группы солдат нашего подразделения, таща за собой, кто лист фанеры, кто оторванную доску от забора или еще что-то другое. Группы быстро перемещались по городу, наполняя грузовые отсеки боевых машин всяким ненужным хламом, который по приезду обычно выгружался и заботливыми командирами распределялся по мере необходимости в каждую службу батальона.
   Нашей группе долго не удавалось добыть, что-то такое общественно полезное, от чего  не стыдно по приезду в часть было бы смотреть сослуживцам в глаза. Но это нас не особо тревожило.  В  последнее время нас волновало только  то, что плохо работал наш телевизор, купленный в складчину всей ротой.  Цветной «Темп», хоть и был гаджетом  последнего поколения середины восьмидесятых,  но хорошего изображения  так и не давал. Большой экран с натянутой проволокой вместо антенны, никак не мог четко воспроизвести  лица и фигуры девушек, которые по воскресным дням занимались аэробикой на радость всем воинским подразделениям, имеющим возможность в выходной день прильнуть в утренний час к магическому голубому экрану. От того все мои сослуживцы ходили грустными и раздраженными. Служба из-за  этого явно не шла и не была в радость. Мы и не знали, что вскоре сможем положительным образом повлиять на эту ситуацию, сложившеюся в нашей роте.
         Поиски уже подходили к концу. Все возможные места были прочесаны  и проверены. Даже тушканчику не удалось бы ускользнуть незамеченным от пристального и наблюдательного взора Советского воина. Как сквозь землю провалился это сбежавший горе солдат. Подойдя к  щитовому двухэтажному дому барачного типа,  я со своими спутниками решил осмотреть чердачные помещения этой элитной для Монголии постройки. Приоткрыв  тяжелую скрипучую дверь, которая в одном из подъездов вела на крышу, мы обратили внимание на то, от чего все как по команде одновременно раскрыли рты, и какое-то время пребывали в необычайном восторге от всего увиденного. Нет, там не находился то беглый солдат, которого мы уже не один час искали, и за поиски которого надеялись получить как минимум благодарность командования части и как максимум десятидневный отпуск на Родину. Вся крыша этого замечательного дома была заставлена телевизионными антеннами одна другой краше. Не произнося ни слова, мы поняли, что такая удача, да еще и в темное время суток, когда смелый Российский солдат еще больше может остаться незамеченным для неприятеля сама несется нам в руки. Забравшись на крышу дома любоваться звездами сказочного монгольского неба было уже некогда. Позабыв об элементарной конспирации, тяжелыми шагами мы передвигались по хрупкой шиферной крыше от одной антенны к другой.  Их было штук десять или около того  - по несколько на каждом подъезде. Все они были разные – большие и маленькие, с причудливыми формами и наоборот казавшееся очень простыми.
    К сожалению ни один боец из нашей группы не мог отнести себя  к специалистам, хоть как то мало-мальски разбирающемуся в этом деликатном инженерном деле. Мысли одних сводились к тому, что для ротного телевизора вполне бы подошла маленькая антенна, некоторые ратовали за то, что бы взять наоборот самую большую. Я сам, почему то считал, что антенна в первую очередь должна быть красивой и грациозной. В конечном итоге сошлись на том, что бы взять такое изделие, которое легче всего было бы оторвать от крыши дома. Поскольку никакого шанцевого  инструмента мы с собой на операцию не взяли, дело это оказалось не самым простым. Изъять одну из антенн с крыши мы решили по средством сильного раскачивания антенной стойки, путем максимального приложения усилий всего нашего немногочисленного коллектива. Расшатывали  мы ее очень долго и громко. Песню «Эх дубинушка ухнем» мы, конечно же не пели, но на звучное « и раз, и два, и три» делать это показалось  нам гораздо легче, чем молча. Стойка антены хрустела, скрипела, наклонялась до уровня горизонта к самой крыше, но никак не хотела поддаваться. Антенный кабель, наглухо припаянный к ней,  совершал точно такие же колебательные движения и никак не хотел отрываться от ставшей ему родной конструкции из дерева и алюминия. Более того, провод придавал антенне еще большую прочность и не давал ей раскачиваться под нашим напором.
     Но, в конце концов, наши усилия были вознаграждены, и антенна  как будто бы окончательно перестала сопротивляться. Конструкция  стала  легко шататься при гораздо меньших наших усилиях. Но от самой стойки кабель так и не оторвался. Мы, в начале, не поняли в чем дело. Я немного потянул провод вверх к себе, и он, как ни странно  уже совсем не противился этому. Метр за метром я уже наматывал кабель в  аккуратную круглую бухту и когда  в конце его вдруг совершенно неожиданно показался штекер, призванный соединять кабель с  гнездом телевизора,  стало понятно, что произошло непоправимое. Видимо в момент наших наивысших усилий мы просто выдернули антенный шнур через форточку из самого телевизионнго ящика, который в какой-то квартире внизу мирно смотрели ничего не подозревающие  монголы.
    Спокойствие было не долгим. Уже буквально через мгновение, из квартиры, где находился осиротевший телевизор, стал доноситься почему-то  до боли родной и знакомый русский, «трехэтажный» мат, звонко разносящийся на сотни метров в округе в черной осенней холодной ночи. Призывы в наш адрес были настолько понятны и убедительны для  слуха, что мы словно опытные  диверсанты поняли, что как никогда наша группа была близка к провалу. Очевидно, что пути отхода через подъезд были  уже наверняка отрезаны. Счет шел на секунды. Почему то никто из нас не вызвался остаться на передовой и обеспечить  безопасный и полный  отход группы. Было решено десантироваться всем сразу с крыши  второго этажа безпарашютным способом вместе с только, что приобретенным изделием. Вначале сбросили самое ценное, что удалось добыть в этом ночном походе, после чего быстро спрыгнули   мы сами. Если кто-то подумает, что прыгать с крыши второго этажа на пустынную песчаную почву веселая солдатская забава, то глубоко заблуждается. Под легким песчаным налетом скрывается очень твердый как бетон грунт, который порой не берет даже тяжелая строительная техника. Но, на то, нас и учили отцы-командиры, как с наименьшими потерями  выходить сухими из воды.  Солдатами мы были молодцеватыми и подготовленными во всех аспектах военного дела. После «мягкого» и благополучного приземления мы подхватили антенну и совершили молниеносный марш бросок до стоявшей неподалеку поджидавшей нас машины. Водитель,  Борька Емельянов был бойцом опытным и искушенным в подобного рода рейдах, поэтому закидывать ценный груз  и прыгать в кузов нам самим пришлось уже на ходу.
    Сцена погони по своему содержанию и накалу страстей была, пожалуй, самой волнительной для сердца и   емкой по уровню выброса адреналина в кровь. Едва запрыгнув в кузов грузовика, мы вдруг увидели, что дверь в подъезде, откуда, была, мягко говоря, изъята антенна время от времени открывалась. Тусклая лампочка, горящая внутри парадной, на мгновение  освещала фигурки людей, выбегающих из дома, которые растворялись в ночной   темноте и превращались в едва виднеющиеся  людские силуэты,  размахивающие  предметами, отдаленно напоминающими ломы и лопаты. Машина Борьки Емельянова никак не могла набрать ход. Коробка передач стонала и скрежетала, от ранее частого, неделикатного её переключения,  и никак не позволяла воткнуть скоростную кулису на вторую передачу. По топоту шагов  приближающихся к машине, с трудом набирающей ход, было понятно, что группа людей, преследующих нас, была уже практически где-то рядом.  Было отчетливо слышно  тяжелое дыхание толпы. Бухта антенного кабеля, еще при заброске ценного груза в машину распуталась  и вывалилась из кузова. Длинным змеиным хвостом провод волочился за грузовиком. Казалось, что один из наиболее быстрых спринтеров, который участвовал в погоне за нами, вот-вот ухватиться рукой  за черный едва улавливаемый  взглядом кабель, и каким-то немыслимым  усилием схватившись  за него, вырвет антенну из кузова. Но в какой-то момент, коробка все же, позволила водителю переключить ее на вторую, а затем и на третью спасительную передачу.  Надёжная военная техника наконец-то набрала ход. Мы быстро втащили антенный провод в машину, не оставляя догоняющим никаких шансов на успех.
     В холодном монгольском небе, еще долго в след нам, доносился родной и до боли знакомый русский мат. Истошный крик Кинг-Конга из старого знаменитого американского фильма явно уступал голосу человека, который еще долго и громко  кричал   все то, что он думает лично  о каждом из нас в отдельности и о Великой и непобедимой армии в целом.
                                                                                                              *****
                                                   

[Геннадий Владимирович]

                                                       (часть 3-я)
    По приезду в часть, все добытые нами  трофеи были  аккуратно выгружены  в батальонном парке, подальше от завистливых глаз других подразделений нашей бригады. Чего там только не было – доски, листы фанеры, сорванные на скорую руку с каких-то стендов,  мотки проволоки, стальная бочка еще не высохшая от ранее наполнявшей ее воды и многое другое, что на первый взгляд вряд ли могло как то пригодиться в деле по защите родного Отечества. Но самым загадочным предметом была длинная переломленная пополам  тонкая деревянная жердь, к которой с первого взгляда непонятно зачем были приделаны искореженные  тонкие,  длинные алюминивые  прутья с черным   кабелем, припаянным к ним. Этот  загадочный предмет будто бы извлекли из-под гусениц  тяжелого самоходного орудия. Присмотревшись повнимательнее, мы узнали в этой жалкой по виду конструкции нашу до  боли необходимую всей роте антенну. Видимо после полета с высоты  второго этажа она навсегда потеряла  прежний товарный вид и  свои функции по улавливанию телевизионных сигналов.
   В начале осмотра трофеев на нее вроде бы стал претендовать сам зампотех батальона, думая поставить ее  в «скворечнике» своего родного автомобильного парка. Но потом и ему не внушил доверие вид конструкции, который она приобрела после  ее падения с пятиметровой высоты. Далее уже ничего не препятствовало тому, что бы мы, после соответствующего  косметического ремонта, могли водрузить  ее на крыше расположения своей роты и на конец-то наладить качественный долгожданный телевизионный показ.
    Некоторое время по приезду в роту с важного задания, мы никак не могли понять, откуда простой монгольский арат, у которого было безвозвратно изъято ценное изделие в виде антенны, без всякого акцента мог так прекрасно знать и излагаться на  великом и могучем русском языке.
    Все прояснилось не следующее утро. Уже после завтрака весь личный состав батальона по приказу комбрига был выстроен на вылизанном от песчинок и прочей пыли плацу. Из здания штаба показались фигуры начальника политического отдела нашей бригады,  и какого-то неизвестного гражданского мужчины пожилых лет, с небольшой бородкой и несчастным  взглядом в глазах. К ним быстро подбежал наш комбат «Кузя», они очень скоротечно по-армейски, что-то быстро объяснили ему и уже комбат, обняв по-отцовски гражданского, хотя   был младше его  минимум лет на двадцать, и ниже на две головы  вел незнакомца непосредственно к нашему строю.
    - Я вас уверяю, - начал тактическую обработку бородатого мужчины наш лихой командир, - мои гвардейцы не могли совершить такого вызывающего проступка. Все мы прекрасно знаем, где в Сайшанде живут наши Советские геологи и специалисты, - тут наш комбат  мягко говоря лукавил, никто нас об этом  естественно не предупреждал - Поэтому никто бы не мог посметь, что-то подобное сделать на территории вашего квартала. Мои  гвардейцы действительно  вчера вечером и ночью были в городе. Во всех поисковых группах старшими были либо офицеры, либо лучшие сержанты рот и взводов. Мы же понимаем, что наши солдаты хоть и советские воины, но без ответственных лиц их одних отпускать никуда нельзя.
      После данного вступления подполковник Кузьменко подвел пострадавшего Советского  специалиста к офицерам управления батальона, быстро объяснил им суть вчерашнего дерзкого проишествия, и те же  лица, что напутствовали нас на вчерашний вечерний рейд по поимке беглого рядового, уже готовились открыть чрезвычайный митинг по случаю воровства и мародерства на территории дружественного нам государства.
     Звали,  как выяснилось пострадавшего Владимиром  Ильичом, что могло придать этому дело совсем ненужный политический окрас в преддверии праздника Великой Октябрьской Социалистической Революции.
    - Уважаемый  и дорогой наш Владимир Ильич – по накатанной вступил в дело начальник штаба майор «Бляха». – Вы можете пройти по рядам строя и убедиться, что среди всех наших солдат нет тех негодяев, которые вчера позволили себе в циничной манере совершить дерзкое преступление, по другому я даже назвать не могу этот бесчеловечный поступок.
      Не смотря на то, что черная  холодная осенняя монгольская ночь наверняка не позволила рассмотреть Владимиру Ильичу наши «героические» лица, да и видел то он нас наверняка только со спины, небольшая дрожь пробежала по нашим коленкам. Лично я уже представил себе, как судья военного трибунала зачитывает мне суровый приговор лет так на пять или восемь, дело то было накануне Великого праздника, и в решетчатом вагоне я отправляюсь еще дальше от своей малой  Родины, хотя куда уж дальше. Мои бабушки и дедушки были совсем старенькими на тот период, и дождутся ли они своего дорого внучка из армии, было уже под  большим сомнением.
     Пострадавший тезка знаменитого вождя поначалу было постарался всматриваться  в лица солдат стоящих в первой шеренге, но потом понял бесперспективность данного осмотра и уже сам вступил в разговор с солдатами:
     - Сынки,  обращаюсь к вам с добрым сердцем, а не со злыми намерениями. Не хочу думать, что кто-то из вас мог украсть мою антенну. Но если все же, по ошибке или по каким-то другим смягчающим обстоятельствам вы ее взяли, то зла на вас я держать не буду и никуда с целью дальнейшего вашего наказания обращаться не стану. Очень вас прошу, верните родимую, если она у вас.
     После того, как стало окончательно понятно, что наш родной русский геолог никого толком не смог запомнить прошлой злополучной  ночью, а отцы-командиры сами просто так никого из нас не сдадут, на душе у всех  немного отлегло.
    Между тем митинг все еще  продолжался. Замполит батальона майор Лещинский в течение получаса клеймил позором тех солдат, которые покусились на самое святое, что  могло быть в то время у советского человека – частную собственность. Красной нитью в его выступлении все время прослеживалась роль партии и комсомола в деле по искоренению таких явлений в армии как воровство и мародерство.
    - Уважаемый Владимир Ильич. – Обратился к геологу замполит, - Если Вы хотите, наш батальон возьмет шефство над вашим домом и лично над Вами, и тогда не один поддонок не сможет устроить, что-то такое подобное и безнаказанное. Более того, мы поручим нашим связистам изготовить для вас антенну еще лучше, чем  у Вас была прежняя.
    Я стоял в строю. Мое настроение и осанка заметно улучшились. Рассматривая нашего соотечественника, гражданского специалиста, я никак не мог понять, откуда у такого милого с виду дядечки вчера была такая ненавистная агрессия и  ярость по отношению к нам, Советским воинам, призванным защищать его самого и страну в целом от всякого рода посягательств. Каких только слов, из-за какой-то кривой самодельной антенны  о себе мы  не услышали в момент  преследования им нашей группы холодной монгольской ночью. А сегодня, он милый интеллигент, сменил свой вчерашний образ на злую маску на образ порядочного и доброго человека и пытается нас разжалобить.
     Вскоре из штаба бригады прибежал порученец комбрига и приказал от его имени сворачивать всю эту ненужную богодельню. Через неделю в Бригаде намечалась контрольная проверка с кучей генералов-инспекторов из Москвы по итогам летнего периода обучения. Боевая учеба шла полным ходом, и слушать пламенные речи разных ораторов было уже некогда.  Нас быстро развели по местам занятий. Наша рота уже через несколько минут твердо чеканила шаг на том же огромном бригадном плацу,  и с бравой солдатской выправкой мы шлифовали и оттачивали приемы с оружием и всевозможные перестроения.

*****

(часть 4-я)

    Ровно  через неделю, заступив ответственным по бригаде на воскресение, нас, участвующих в той знаменитой операции по экспроприации технического изделия антенного типа, вызвал к себе заместитель батальона по технической части майор «Мамонт». Свою тяжелую руку на нас он к счастью  испытывать не стал. Слово «самцы», было, пожалуй, самое ласковое, что о себе тогда мы могли услышать. Весь оставшийся выходной день наш батальонный автопарк мы  под чутким руководством зампотеха  пытались превратить в прекрасный японский сад. Во всяком случае, такая задача перед нами была поставлена. Мы долго и упорно разглаживали маскировочной сетью песчаную почву, таская ее за собой и вырисовывая на песке разные замысловатые узоры. Из гладких круглых камней выстраивали причудливые сооружения-пирамидки, призванные будто бы, что-то символизировать. В парке воцарилась идеальная  аура, чистота и порядок.
     Надо отдать должное, что повседневная армейская муштра  не окончательно выбила  из наших голов, все то, хорошее, что в нас бережно было еще в детстве  заложено родителями и школьными учителями. Из  чувства вины и стыда, или быть может каких- то других человеческих соображений безопасности, мы все же не стали устанавливать добытую нами в нелегких приключениях  антенну на крышу казармы  и эксплуатировать ее для получения всякого рода человеческих удовольствий. Уже через месяц, на крупных учениях «Восток» она   была успешно обменяна  случайно проезжающему мимо монголу, не понятно для каких целей за небольшое количество тугриков. Где  и каким образом  пытался ее использовать местный арат, нас особо не волновало. Главная цель по извлечению прибыли была успешно достигнута. Стране еще предстояло войти в эпоху кооперации и рыночных отношений, которые в армии уже давно практиковались и были поставлены на широкую ногу.
                                                              *******
     По сути, сама   история, из-за которой было все это повествование, тоже закончилась довольно благополучно и мирно. Утром следующего дня, после нашего ночного поискового рейда беглого солдата наконец-то нашли. Вернее всего, в свою родную любимую  часть он вернулся самостоятельно, да еще и на машине. Покинув  расположение бригады из-за проявления к нему внеуставных отношений со стороны старослужащих солдат, он долго брел непонятно куда, пока окончательно  не замерз и не зашел согреться на территорию гарнизонной хлебопекарни. Там естественно очень обрадовались дорогому гостю и   сразу припахали его по полной программе. Вначале, под руководством солдат-хлебопеков, он принял участие в  индивидуальном занятие по физической и строевой  подготовке,  затем в заготовке угля, растопке печей и уборке всей пекарни в целом. После чего наши пекари таджики и узбеки выслушали его грустную историю о нелегкой службе в  своем  подразделении и прониклись чувством сострадания и армейской взаимовыручки. Как только за хлебом пришла машина из его части, ему дали в подарок три  буханки  белого хлеба и спасительные пароли в виде приветов для своих земляков, служащих вместе с ним, и отправили его обратно в полк. Рассказывали, что больше в подразделении его никто не обижал и не трогал, но три буханки   горячего, душистого хлеба за двадцатиминутную поездку  в часть он так и не довез. Чего-чего, а отсутствием  хорошего аппетита наши воины никогда не страдали.
                                                                    *****
     Уже много  лет прошло с тех пор, как я вернулся из армии, но   живущие в памяти   забавные истории, что со мной и с моими сослуживцами происходили в ту пору,  частенько поднимают моё настроение. Я, на удивление оказавшихся рядом со мной   людей  или  обычных, случайных прохожих, могу  вдруг, внезапно улыбнуться или рассмеяться,  с удовольствием  мысленно возвращаясь в те  трудные, но счастливые  времена и годы. Может, если будет на то время и желание, я вспомню  и напишу еще, что-то  более смешное и весёлое,   о том, что время от времени скрашивало наши нелегкие но незабываемые  армейские будни…..

[Никола]

Гена спасибо за рассказы!!!продолжай писать.И желательно в профиле  напиши,что ты служил в Заградбригаде $$$ .Вот как у меня под сообщением.

[Наводчик Т-54]

Во первых спасибо рассказчику за прекрасные повествования.Мне понравилось.

- Самцы, -  так он ласково любил  называть нас,  - если завтра утром я не увижу и не обрадуюсь от  большого количества привезенной вами арматуры любого диаметра, то вас ждет большой спортивный праздник по уборке батальонного парка, в один из дней, когда я заступлю дежурным по бригаде.  Длинную, бессонную ночь я вам точно гарантирую.

...приблизительно так начиналась постановка задачи и у нас.Надо было дать п.....й монголам ,которые обнаглели и в часть до магазина, ходят,через лазейку в заборе ,как к себе в юрту..Заменить замок на пушке танка,перед полковым смотром,забравшись в бокс к соседям.При этом аккуратно вытаскивалась нитка в пломбе из пластилина и потом ...очень аккуратно вставлялась обратно...и это всё делалось ночью ,когда стоял свой караульный.. Простите ребята... :'( Да ещё много чего..просто не всё это хочется вспоминать...по этическим соображениям...Всё так и было...Геннадий спасибо за рассказы +1

[Геннадий Владимирович]

Спасибо за  теплые отзывы всем, кому мой  рассказ добавил  немного хорошего  настроения.
Геннадий.

[Руслан]

 Здравствуйте Геннадий Владимирович! $$$ Приятно что приходят наши новые пишущие форумчане ,воины-Забайкальцы компаны ,готовые пополнить нашу уникальную в своем роде коллекцию  армейских рассказов ,  от первого лица!  Продолжайте писать у вас очень здорово получается, надеюсь ваши рассказы разместить в новой сборке диска "ЗабВО-Монголия Забайкальские рассказы"! Большое спасибо! И ждем продолжения! +1

[Геннадий Владимирович]

Спасибо Вам))) Если это действительно  интересно, что  нибудь в ближайшее время скину, как говорится - Их есть у меня)))  Отчество  при общении МОЖНО  не использовать))) (Геннадий)

[Геннадий Владимирович]

 

Дембельский аккорд

Рассказ

(Фамилии и имена многих героев высшего командного состава по этическим соображениям изменены, что бы   понапрасну никого не обидеть)

Как прекрасен великий  и могучий русский язык. Эта, не мною  придуманная и   неоспоримая истина уже давно прочно засела в голову каждого человека, который хоть как-то и в  каких-то пределах,  умел бы  изъясняться или может быть даже читать на нем. Каких только прекрасных  и удивительных слов я сам для себя не открыл в языке, на котором разговаривали Пушкин, Гоголь, Толстой и многие другие наши великие русские классики, умеющие так тонко  и точно подобрать нужное слово, такие замысловато сложные предложения выстраивать в упоительные для чтения строки, что просто восторгаешься в очередной раз и гордишься тем, что тебе выпала честь самому владеть, понимать и говорить на самом необычайно красивом и одновременно сложном языке в мире.
Наверное, в каждом языке народов мира, и в русском в частности,  есть такие слова, которые начиная с самого детства, и на протяжении всего жизненного пути ласкают слух, поднимают настроение и вообще в какой-то степени становятся смыслом если не всей жизни, то какого-то отдельно взятого  её периода. Определенно точно, что для всех Российских мужчин, независимо в какое  время они проходили срочную службу в Советской армии или на флоте, таким  магическим и вожделенным словом была ДЕМОБИЛИЗАЦИЯ. От нее и произошло слово ДЕМБЕЛЬ, может не совсем сочное и красочное по набору присутствующих в нем букв и звуков, но зато кратко и лаконично говорящее  многое о солдате, обладающим подобным статусом. Каждый отдельно взятый солдат думал о дембеле, вспоминал о нем  и по мере возможности приближал его,  как только мог. Некоторые солдаты иголкой для шитья аккуратно прокалывали дырочки на числах в карманных календарях, отмечая очередной день, который приближал бы их к заветному событию. Более модные и продвинутые вырезали насечки на кожаных ремнях, или  вышивали числа, которые символизировали остаток службы на подшивных подворотничках,  ночами разукрашивались альбомы с фотографиями, подгонялись до миллиметров парадки.  В этом смысле  дембеля придумывали все что можно,  и кто на что был горазд.
За полгода до окончания моей срочной службы,  каким-то немыслимым образом я умудрился сдать итоговую контрольную проверку по окончании очередного периода обучения на одни пятерки, ну может быть и не на одни, за что на подведении итогов, прилюдно, мне приказом комбрига был объявлен краткосрочный, десятидневный отпуск на Родину. После этой радостной новости я уже и не  знал, какое слово для меня самое приятное и желанное, то ли ОТПУСК, то ли по-прежнему, казавшееся далеким и несбывшимся слово ДЕМБЕЛЬ. Отпуска, иногда отцы-командиры неожиданно и внезапно объявляли и таким же неблагополучным образом могли про них забыть. Я, почему то тоже думал, что и со мной произойдет подобный поворот  судьбы, но все же по истечению  одного месяца  в отпуск я все же благополучно  поехал. Долгую двенадцатидневную дорогу, предусмотренную железнодорожным транспортом туда и обратно, при некотором наличии денег, я заменил на быстрый и престижный полет на самолете, что позволило мне находиться дома аж целых двадцать два дня.  Многие мне наверняка не поверят, но на пятый или шестой день я стал по каким-то непонятным причинам тосковать по армии, веселым ребятам из моей роты Мишке Кутузове, Коле Серго, Валере Календа,  по многим другим сослуживцам, по замполиту  М. Колоскову,  которому служба   еще видимо не успела надоесть.  Замполит роты с большим  удовольствием позволял нам устраивать всевозможные мероприятия и сам с головой вовлекался в наше капустническое самодеятельное движение, которое  нас как то отвлекало от будничных  и нелёгких  солдатских будней. Скучал я и по  казарменному быту, к которому за полтора года службы  сильно привык, а по истечении двух недель отпуска и вовсе взвыл от тоски по Бригаде. Все мои   друзья на тот момент тоже проходили    службу, кто в  армии, кто на флоте, поэтому находиться дома мне показалось непреодолимой скукой.  Только в аэропорту «Домодедово»,  получив посадочный талон на Иркутский рейс, я вновь почувствовал, что вскоре окажусь в родной и веселой для себя среде, и моя голова не будет забита тем, что надо   себя  самому чем-то занимать и выдумывать где и как провести свой досуг и свободное время.
Может быть по тому, что я побывал в отпуске и тоска по дому, по родным и близким не так прочно сидела в моей голове,  долгожданный приказ о демобилизации отслуживших положенные сроки солдат срочной службы застал меня совершенно неожиданно, словно я о нем совсем  не думал и не ждал.
Большинство ребят из моей роты были одного со мной весеннего призыва. Нам предстояло дождаться сроков своей отправки на Родину. За какое-то время уже стало известно, что первыми 10-го мая улетают рейсом на Киев ребята, призванные из Украины. Все мы им немного завидовали, но не так, что бы расшибать себе лбы о какие-то тупые предметы. Уже 14-го мая должна была состояться моя отправка бортом на Москву, а 17-го мая предстояло отправить всех солдат из нашей Бригады призванных из Иркутской области. Всех остальных залетчиков, которые в течение двух лет службы пили кровь у отцов-командиров обещали продержать до середины лета, и отправить их на Родину самыми последними. Что бы всем остальным благополучно улететь в свои сроки отправки и не попасть в эти черные списки, нам предстояло выполнить так называемый «дембельский аккорд». В него входили самые сложные поручения и тяжелые по своей сущности виды работ, которые необходимо было произвести в части, но либо на это не хватало времени, либо солдатского ресурса. Они благополучно ждали своего часа, пока к их исполнению не приступят сами дембеля.
Распределения на эти работы были вполне официальны и даже, в какой-то мере, торжественны. Мне напомнило это сцену из фильма  «Операция «Ы» и другие приключения Шурика» Было очевидно, что на мясокомбинат и ликероводочный завод разнарядок не будет. Перед строем нам зачитали перечень работ и заданий, которые мы должны были выполнить, объединившись в разные группы по желанию и видению своих возможностей в способности реализовать данные поручения. Область всех аккордных заданий лежала в сфере интересов  заместителей командира нашего батальона. Ко всем им можно было получить разнарядку на различные работы, которые к началу сроков отправки должны были быть обязательно выполнены надлежащим образом, качественно и без свойственной нашим солдатам халтуры. При  выборе своего дембельского аккорда нужно было взвесить все свои возможности и способности, прежде чем отдаться в руки заместителей комбата и поставить под угрозу срыва  свой скорейший отъезд из части.
Чего только не предстояло сделать непомерно тяжелым солдатским трудом за короткий срок в наших подразделениях. В перечне работ  были ремонт казарменных крыш, рытье новой глубокой ямы под батальонный туалет, погрузка мусора и отправка его на гарнизонную свалку, покраска всего того, что только можно было покрасить и многое другое, что по истечении многих десятков лет уже просто стерлось из моей памяти. Меня долго терзали сомнения как и где мне с наименьшими временными и физическими затратами исполнить этот священный долг каждого демобилизующегося солдата. В последний момент, проанализировав весь список вакансий и посоветовавшись с моим негласным куратором, ротным замполитом, который никогда бы  не пожелал мне чего-то нестоящего, я решил  судьбу своей отправки отдать в руки нашего  заместителя командира батальона  по политической части майора Лозинского. Когда он подошел к строю и сказал, что в его распоряжение требуется всего лишь один человек, я почему-то подумал, что это именно тот вариант, который я так тщательно для себя выбирал. С замполитом  я был всегда в хороших отношениях. Как говориться, язык подвешен был у меня  не плохо, и если требовалось от лица простого солдата, где-то  на общем собрании,  заклеймить позором блок НАТО или еще какое-нибудь вражеское формирование, то майор Лозинский знал, что я был одним из тех, кто не подведет в этом политическом деликатном деле, и на кого можно было положиться в этих вопросах. По своей наивности я подумал, что майор вряд ли будет загружать меня чем-то невыполнимым и тяжелым. Наверняка все закончиться тем, что сидя в его кабинете, я поделюсь о своих планах на гражданке, и мы в теплой обстановке попьем с ним чайку или «шару», как подобный напиток назывался в здешних краях, после чего он с миром меня отпустит. Как выяснилось позже, я сильно заблуждался в этом вопросе.
                                                                       (продолжение следует)

[Геннадий Владимирович]

 

Вторая часть

Майор Лозинский сильно обрадовался, когда именно я вызвался на работу в его распоряжение. Он открыто улыбнулся, тяжелой ладонью хлопнул  меня по  плечу и произнес фразу так, как будто делился со мной какой-то важной тайной.
– Ты не представляешь, сказал он с удивлением на лице – Что мне удалось недавно «купить».
Глаголом неопределённой формы «купить» часто наши командиры заменяли действие, в котором нужно было, что то незаметно от других прямо из под носа утащить, а попросту говоря украсть. Но политический работник – белая кость и голубая кровь армии, как он сам любил себя называть, только словом «покупка» мог объяснить подобное  появление в части этого дефицитного материала.
Он повел меня за здание штаба, где с обратной стороны, прислонившись к стене, стояли три огромных щита из плоского шифера размером примерно 2м х 3м, накрытые маскировочной сетью. В  пустыне, в  условиях глобального отсутствия любого строительного материала это приобретение было действительно на вес золота. Я не стал вдаваться, каким путем был добыт весьма ценный материал, но то, что его нужно было в короткие сроки распилить на определенные размеры, наводило на мысли, что не все было чисто в вопросе его доставки с прежнего места нахождения.
- Ну, так вот – сказал замполит, сбросив, словно цирковой факир маскировочную сеть   с шифера – Чем раньше ты распилишь эти плиты на эти размеры – и протянул мне лист бумаги с чертежом – Тем раньше ты будешь свободен и сможешь курить бамбук до своей отправки. Только помни, все это нужно сделать аккуратно, листы очень тяжелые и от любого перекоса могут лопнуть, но я уверен, что  ты справишься. Приступать можешь прямо сейчас.
То, что одному человеку такая работа была определенно не под силу, мне стало ясно сразу, как я только попытался отклонить один лист плоского шифера от стены. Он был необычайно тяжелым и прогибался при сильном его наклоне как парус на ветру. Сразу представилось, что при его распилке ни в коем случае нельзя будет на него вставать, сильно наваливаться  и вообще, нужно было срочно выдавить из себя хоть какую-то мало-мальскую инженерную мысль, которая бы облегчила это уже не казавшееся мне легким  задание.
Естественно в первый день к своему трудовому дембельскому аккорду я  так и не приступил. Решил собраться духом и отдохнуть. В голове прорабатывал разные варианты этого сложного технологического процесса. В конце концов, я понял  то, что не под силу сделать одному солдату, легко может выполнить бригада из нескольких бойцов. На то она и армия, что бы в сложных ситуациях приходить на взаимовыручку друг другу.
 Старшина роты, еще не успевший передать свои полномочия новому сержанту, вступающему в эту  должность,  мой земляк Николай Шаховский с пониманием откликнулся на мою просьбу о выделении мне в подмогу двух помощников.
- Ты же понимаешь. - Сказал он – Все до одного задействованы на занятиях и в нарядах, поэтому могу тебе выделить только двух больных, которые все равно ничего не делают.
Это было уже не мало. Хоть какая-то помощь могла существенно облегчить поставленную мне задачу. Только  беда была  в том, что приданные в мое усиление силы, мягко говоря,  силами как таковыми  вовсе и не являлись. С самого начала службы оба бойца по кличкам «Босой» и «Шеврон» стали регулярно  болеть. Долгое время они прибывали то в госпиталях, то в бригадном лазарете. В принципе такой подход к делу их даже начал в чем-то устраивать, и они всячески старались поддерживать имидж немощных старцев, что обеспечивало им полных покой и изоляцию от каких бы ни было солдатских трудностей и лишений воинской службы.
Мне бы в этот момент, глядя на них, призадуматься, отбросить свойственную всем старослужащим солдатам лень, но не тут-то было -  уже через несколько часов, перед обедом, я в дипломатичной беседе постарался объяснить задачу двум моим сослуживцам. Мордобой и запугивание по отношению  к молодым солдатом никогда не было моим кредом. Я постарался словесно надавить на их сознание и чувство солдатского товарищества, которое было еще не окончательно загублено в этих двух молодых бойцах. Они и сами были не прочь оказать мне содействие и на время этих работ побыть подальше от расположения роты, где в любой момент можно было получить лишний подзатыльник за просто так, и оказаться вовлеченными в помощь  уже кому-то другому, но уже без мягких тактичных просьб и этикетов.  Да и дело - то было по сути  раз, два и обчелся.
Расчертить листы шифера и проводить распилы, из-за сложности задания и большого риска повредить их, я планировал сам. Во время пауз на отдых, мои компаньоны иногда подменяли меня, и я видел, что в принципе у них это не плохо даже  получается, не так быстро, но это было и не к чему. До моей отправки оставалось еще дней десять, и задавать лишний темп было не обязательно. В какой-то момент я окончательно понял, что «Шеврону» и «Босому» можно полностью довериться в этом вопросе и разрешить проведение работ без моего присутствия. Иногда я появлялся за штабом и советовал, как и где лучше под щиты  подложить кирпичи или доски, что бы те не лопнули. Передвигать их необходимо было аккуратно и нежно.
Через пару дней, когда  работа была практически завершена, мои помощники на общественных началах,  вдруг куда-то неожиданно исчезли. Нигде их не было. И только к вечерней поверке они появились в расположении роты. Выяснилось следующее - когда последний щит был практически распилен и полотно ножовки  от финиша отделяли какие-то несколько сантиметров, проклятый лист шифера всё же  прогнулся под давлением на нем сидящих бойцов и со страшным треском лопнул. Трещина прошла до самой середины. Этот треснувший лист они поставили к  стене здания штаба, а остальные нормальные листы прислонили к нему снаружи. То, что творилось у меня на душе трудно описать простыми словами, не прибегая при этом к помощи ненормативной лексики. Я даже в страшном сне не мог себе представить, как обо всем этом я завтра буду докладывать замполиту батальона. Мой дембельский аккорд был полностью сорван, и судьба моей ближайшей отправки на Родину висела на волоске.
Майор Лозинский время от времени спрашивал у меня, как продвигается его проект, а я естественно не мог найти в себе силы признаться ему в том, что произошло не поправимое. Старался в шутливой форме, что бы не вызвать подозрений, говорить о том как  хорошо идет работа и, что ко дню моей отправки она непременно будет закончена.
- Ты все же поспеши, сегодня уже 10 число, да и эти листы у штаба  лучше бы уже никто не видел – произнес  «вечный майор», как он сам себя любил называть.
Моё настроение окончательно ухудшилось. Я не знал, что будет происходить со мной  в оставшиеся четыре дня до моего отъезда на Родину, и состоится ли он вообще, в ближайшее время было уже под большим сомнением.
                                                                              (продолжение следует)

[Геннадий Владимирович]

 

Третья часть

Вечером этого же дня, после ужина готовилась отправка первой партии дембелей рейсом на Киев. С этой группой увольняющихся рядовых солдат, сержантов и старшин должны были уехать многие мои друзья. Украинским рейсом, пораньше, за хорошую и добросовестную службу решено было отправить и нескольких москвичей, в том числе  моего ротного старшину Колю Шаховского с которым мы вообще были из одного города и Игоря Платонова из батальонной разведки, тоже Мытищинца, как и мы. Мне еще больше взгрустнулось.
На бригадный плац потихонечку уже начали подгонять машины, для отправки солдат на железнодорожный вокзал Сайншанда. Дембеля у своих казарм начищали ботинки, шутили, общаясь последние мгновения со своими товарищами, которым еще приходилось дослуживать оставшиеся сроки.
У расположения нашей роты, также как и по всей бригаде, готовились к проводам ребят. Погода была теплой и солнечной. Загорелые дембеля в парадках вытаскивали свои чемоданы из казармы, заранее, словно боялись их позабыть. Мы стояли в тесном кружке из человек десяти и тоже шутили, вспоминая весёлые моменты службы. Вдруг откуда не возьмись, расталкивая всех стоящих, в нашу толпу вклинился помощник дежурного по штабу.
-Генка, Генка! – тормошил он меня за плечи – Беги скорее в строевую часть с военным билетом и обходным бегунком. Начальник штаба хочет отправить домой тебя  уже сегодня. Дуй срочно к нему.
Посыльный  быстро убежал, а я еще  в полной мере никак не мог усвоить донесённую до меня информацию и поверить  в услышанное. В большей степени это походило на солдатский розыгрыш, ведь до самой отправки уже оставалось чуть более часа,  и пока я стоял и принимал решение из штаба быстрым шагом пришёл сам майор Аксёнов по кличке «Бляха»
- Ты что бляха муха, не хочешь  сегодня отправиться домой!? Бери военный билет с обходным и молнией лети в строевую часть, там тебя уже ждут. Одна нога здесь – другая там, беги! – прикрикивая на меня громким, но все же добродушным голосом, произнёс начштаба.
Такого поворота события, мне  уж ни в каких фантазиях  не могло и представиться. Главное, подумал я,  не попасться на глаза в штабе во время оформления документов   майору замполиту баталона, дембельский аккорд которого мною был  не только не выполнен, но окончательно  испорчен. Мне выпал уникальный шанс вырваться на свободу не испытывая на себе, всю тяжесть санкций, которые ко мне мог применить главный политик части.
            Взяв все необходимое я быстро прибежал в штаб и крадучись, мимо кабинета замполита, что бы остаться незамеченным,  на цыпочках пробирался в строевую часть.
Тут меня в резкой форме окликнули. Из кабинета командира  вышел  комбат подполковник Кузьменко по кличке «Кузя»  и спросил, какого лешего я здесь делаю.
- Товарищ подполковник, начальник штаба сказал, что я могу улететь сегодня Киевским рейсом и велел мне срочно оформлять документы и проездные.
- Что за глупость!  Пока я принимаю решения, кто и когда у нас будет отправляться домой. Поедешь, как и положено, через четыре дня, а сейчас иди в расположение и не мешай строевикам работать. У них сейчас и без тебя хлопот полно – и закрыл за собой дверь.
Перед моими глазами  сразу же предстал образ майора Лозинского, набрасывающегося на меня с кулаками и с криками:  - « Что ты  сделал негодяй с моим шифером».  Я на секунду зажмурил глаза от страха и уже из соседней двери меня окликнули  вновь, но уже  это был писарь из строевой части младший  сержант Брянцев.
- Генка,  давай заходи быстрее, сейчас будем твои документы оформлять.
Я быстро вошел в комнату строевой части. Ее начальник, фамилия капитана с годами уже забылась, сказал мне, чтобы я не терял времени, и шел собирать вещи и переодеваться, а через двадцать минут зашёл обратно  за документами. Опять крадучись мимо кабинета замполита я прошёл на цыпочках,  затем быстро вышел из дверей штаба и уже начиная с первых ступенек, будто воспарил над землёй от счастья.  Тут словно какая-то немыслимая сила подхватила  меня под руки  и пронесла  до родной казармы как накрыльях, не чувствуя ног.
Не прошло и десяти минут, когда я уже в заранее наглаженной парадке с чемоданом  стоял в окружении провожающих нас солдат у расположения подразделения. Вдруг, в  какой-то момент толпа расступилась опять, и прямо передо мной оказался комбат «Кузя». На его лице было полное недоумение от моей наглости, по отношению к его  распоряжению никуда мне  сегодня не уезжать.
- Куда это  ты собрался – брызгая слюной орал на меня командир части – Ты, что не понимаешь, что тебе было сказано по поводу твоей отправки?  Ей буду распоряжаться я, а не какой-то начальник штаба. Ясно тебе?! Я приказываю   бегом отбыть  в казарму, переодеться, а потом я еще подумаю, как тебя наказать.
- Товарищ подполковник – попытался возразить  ему я – мне действительно начальник штаба сказал всё оформить и улетать Киевским рейсом  уже сегодня.
-Ты еще здесь – свирепствовал «Кузя» - Да я тебя на губу, да на десять суток…
Опустив голову и взяв чемодан, я побрел обратно в казарму. Опять мне мерещился негодующий замполит батальона. Я не спеша вошел в роту.  Дверь в вещевую комнату была открыта, в ней с важным видом  сидел ротный каптер, мой тезка Геннадий Московец призванный с Алтая.
- Ты чего такой невеселый? Домой же едешь через полчаса – с удивлением спросил он меня.
- Похоже, что  уже никуда не еду – промычал я  чуть слышно себе под нос – Давай обратно моё шмотьё, «Кузя» меня никуда не отпускает.
- Вот тебе на! – удивился тезка – А что же мне теперь прикажешь на тебя одевать. Твою гимнастерку уже как минут пять назад  наряд по роте  на  ветошь дорезает – еле сдерживал он смех - Одни сапоги да  ремень остались. Пойду, что ни будь подберу тебе  поприличней.
Через минуту Московец  достал мне из загашника очень короткую гимнастёрку с такими же короткими штанами. Одевшись во все это и посмотревшись в зеркало меня охватил ужас. Как же в таком жалком  виде я буду дослуживать оставшиеся дни.
- Ген, но у меня действительно сейчас ничего из твоего размера нет – словно прочитав  всю мою боль в глазах, глядя на меня, произнес старшина. – Может быть завтра мы что то  и подыщем получше, но сегодня…
Я уже не слышал завершение его фразы. Пройдя в расположение  и замертво упав на кровать, я тупо смотрел вверх. С  серого потолка, именно  на меня, как мне показалась, долго сидела и смотрела  огромных размеров муха. Словно смеясь над моим позорным видом, она сделала несколько боевых разворотов и пике над моей кроватью, но сесть на мою обтрёпанную гимнастёрку всё же побрезговала.
-  Рота!!! Смирно!!! – на всю казарму   разнёсся  голос дневального по роте.
- Ты, что бляха муха, от счастья уже совсем ничего не  соображаешь, собака тебя задери? – уже совсем не по доброму, склонившись надо мной, кричал мне на ухо майор Аксёнов.
Я быстро вскочил с кровати.
- Какого хрена ты еще здесь делаешь бляха муха. Почему не собран и не переодет? – удивленно спрашивал   меня начштаба.
- Товарищ майор – я, было, хотел произнести слово «Кузя», но на первом слоге сумел вовремя остановиться – Куууу… то есть, командир батальона приказал мне никуда не ехать и оставаться в роте.
- Кого ты слушаешь? «Кузю»? Тебе целый начальник штаба говорит, что ты можешь уезжать прямо сейчас! 
 После других произнесенных слов, мне стало более понятно, где хотел бы видеть начальник штаба нашего комбата  - Не обращай внимания ни на какого «Кузю»  - совершенно открытым текстом продолжал Аксёнов  - Давай, переодевайся, беги в штаб за документами,  там все уже готово  и отправляйся с миром домой.
Моей радости не было предела, пока по пути в штаб я, вновь  облачившись в парадку, опять не попался на глаза свирепому «Кузе». Все, не совсем мягко говоря приятные эпитеты и сравнения в мой адрес, высказанные комбатом, мне казалось разнеслись на весь гарнизон. Такого злого  и крикливого, я его еще никогда не видел. Мне подумалось,  что я стал заложником какого  то непонятного  и тонкого  для меня политического противостояния, которое давно назрело на тот период между командиром батальона и начальником штаба. В общем переодеваться обратно в повседневную форму одежды мне пришлось еще не один раз и ситуация с моей отправкой выглядела уже совсем анекдотично.
Окончательно  я поверил  в свой счастливый, неожиданный отъезд лишь только тогда, когда майор Аксёнов мне сам лично в руки передал все необходимые документы, с  проставленным в них сегодняшним числом печатями.
                                                                        (продолжение следует)

[Геннадий Владимирович]

 

Четвертая часть

Я очень хорошо запомнил тот момент, когда нас два года назад, только что привезенных из Союза «духов» выстроили на  огромном бригадном плацу, а под марш «Славянки» убывала первая на моей памяти партия демобилизующихся солдат срочной службы. Проходя торжественным маршем мимо нас, они, почему то вместо добродушных напутствий выкрикивали нам совершенно непонятные на тот момент пожелания, типа «Вешайтесь духи», «Стреляйтесь» и что-то еще подобное в этом смысле.
И вот, на конец-то,   долгожданный, душераздирающий марш, в исполнении бригадного оркестра громко разнёсся над Великой монгольской пустыней теперь уже  для меня и моих сослуживцев. Наше поколение увольняющихся в запас,   почему то было гораздо добрее бывших наших предшественников.  Машины тронулись,  и мы, сидящие в них,  весело махали руками каждому солдату и офицеру, чьи взгляды мы улавливали на себе. Колонна выехала через КПП Бригады и потихонечку, будто не спеша или поджидая кого то, следовала   мимо соседних частей нашего гарнизона в сторону железной дороги. Через несколько минут  машины неожиданно свернули в сторону, и не проехав и половины пути до вокзала,  остановились.  Это было неожиданно. Сопровождающий колонну офицер приказал всем выйти из машин со своими вещами, расстегнуть чемоданы и приготовить их к осмотру.
Моему удивлению не было предела, когда к нашему  строю  дембелей подкатил командирский УАЗик,  и из него, собственной персоной,  выпрыгнул  сам «Кузя». Как выяснилось, на период  нашей отправки комбат был ответственный по бригаде, и ему предстояло проверить лично, не увозят ли солдаты чего не будь запрещенного и опасного в своих загадочных дембельских чемоданах с наклейками. Было удивительно и немного странно  смотреть, как человек в погонах  целого подполковника копается в личных вещах каждого солдата в отдельности,  пытаясь найти контрабанду или еще что-то подобное. Проверив практически весь  состав увольняющихся, комбат   так ничего запрещенного для вывоза за пределы части    не обнаружил, пока дело не дошло  до меня. Перед тем как преступить к шмону моего  чемодана комбат долго сверлил меня грозным взглядом не произнося ни слова.
Сентиментальность не самое необходимое чувство, которое должно сопутствовать демобилизующемуся солдату и руководствоваться которым он должен в каких-то моментах. Вот и я стал жертвой подобного проявления слабости с моей стороны. В последний момент, в больших сомнениях, я все же припрятал  маску на лицо от маскировочного халата  к себе в чемодан, что бы она в какие-то моменты напоминала мне о моей нелегкой воинской службе.
«Кузя» молча, но очень тщательно осматривал мою поклажу. Все немногочисленные мои вещи он выкладывал на песок, выворачивал всё наизнанку, пока таки всё же не добрался до злополучной, как выразился бы замполит батальона «купленной» мною маски. Брезгливо и медленно, двумя пальчиками он достал ее из чемодана, поднял над собой и демонстративно долго размахивал ей перед всем строем.
- Ну что боец, доигрался? А я ведь тебя предупреждал, что не стоит  меня ослушиваться. Все это попахивает уголовщиной и воровством - на лице комбата просматривалось явное удовлетворение.
Так же неожиданно, как пред нами появился «Кузя», так же неожиданно к нашему строю подъехал УАЗик самого комбрига. Подполковник Сиволгин неспешно  вышел из машины, осматривая строй проверяемых солдат. Как факелоносец с олимпийским  огнём, но только с маской в руках к комбригу на доклад быстро подбежал наш комбат «Кузя».
- Ну что у тебя здесь происходит, как идет проверка? Никаких замечаний нет? Не задерживай ребят, отправляй! – произнес, не дожидаясь доклада комбата, командир бригады.
- Все как раз наоборот товарищ подполковник. Только что, мною, выявлен случай воровства военного имущества из нашей части. Вот! – протягивая  маску комбригу, рапортовал «Кузя»  – Нашел у одного моего  увольняющегося солдата. Он хотел тайно вывезти ее в своем чемодане. Я думаю, что  это  попахивает гауптической вахтой, товарищ подполковник.
Комбриг взял в руку матерчатую  маскировочную маску с резинкой и как то по-доброму посмотрел в сторону выстроенных перед ним   дембелй.
- Чья маска? Выйти из строя – приказал   звучным голосом подполковник Сиволгин.
Я, скрывая волнение, мгновенно выбежал из шеренги, и  четко отчеканив шаг за три метра до него, подошел к комбригу и представился по всей форме, как это было положено по уставу, мол,    рядовой такой-то, такой-то по вашему приказанию прибыл, и   застыв по команде смирно, замер  перед полковником ожидая сурового наказания.
Комбриг улыбнулся, сделал шаг вперед и отодвинул в сторону от себя «Кузю». После этого он протянул мне свою руку и крепко пожал мою.
- Ну вот, солдат, и заканчивается  твоя служба! Может мы, офицеры, иногда и   делали, что-то не так как хотелось бы. Не держи на нас обиду -  по прежнему, не выпуская мою правую руку из рукопожатия, левой рукой он протянул мне мою маску - Держи её! Пусть дома  она  всегда напоминает тебе нашу родную  Бригаду! – после чего комбриг обнял меня за плечи и приказал возвращаться в строй для отправки. Еще через  несколько секунд он гордо взял под козырек и пожелал всем нам скорейшего и благополучного прибытия домой.
На прощание мы обменялись взглядами с «Кузей», но  как ни странно, я уже почему то  не держал на него зла. Может слова комбрига на меня так быстро успели подействовать или, что-то еще, но мыслями  в эти секунды я  был уже где-то  дома.

*****

Мы быстро погрузились по машинам, закидывая в них свои вещи. Путь до железнодорожного вокзала показался уже  скоротечным и приятным. Положив чемоданы на верхние полки, ребята  устраивались поудобней в плацкартах монгольского поезда, следовавшего до столицы Улан-Батор, где нам предстояла пересадка на Киевский борт. Состав медленно тронулся. Мы все  как по команде прильнули к вагонному стеклу, пытаясь запомнить фотографическим взглядом, ставшие за два года родными для нас эти далёкие, пустынные места. Колеса чуть слышно  начали  стучать по рельсам. Я долго всматривался вдаль, туда,  где    исчезал  из вида красивый  железнодорожный  вокзал Сайншанда, а также   его окрестности, пока они окончательно не скрылись  за первыми невысокими сопками.
Поезд быстро набирал ход,  унося дембелей бригады  в новую, неизведанную      жизнь, которая быстро разбросала всех нас  по разным уголкам нашей необъятной Родины.  Порой случается в жизни каждого, что иногда  добрая  память в какие-то минуты, отматывая десятилетия,   как киноплёнку назад, вдруг   возьмет да и соберёт нас  всех   вместе.   Мы, вдруг опять оказавшись   в родной казарме или солдатской курилке, как  обычно  сидим и весело травим  веселые байки одна за одной, или снова в едином строю, маршируем  в солдатскую столовую,  шагая на бетонном плацу  по пути на завтрак, на обед или  на ужин, а   Володька Краснослободцев  своим звучным басом на всю Бригаду громко запевает нашу красивую ротную песню из кинофильма «Как закалялась сталь».

В большом дыму и полночи и полдни,

А я хочу от дыма их избавить.

Ты только все, пожалуйста, запомни

Товарищ Память, товарищ Память!

Ты только все, пожалуйста, запомни

Товарищ Память, товарищ Память!

[levon_va]

Генка, Крутяк!

[Геннадий Владимирович]

Ну ладно уж ладно, так получилось))))

[levon_va]

Аналогично и Моя 9рота под Марш провожали до КПП, всё было в норме, а как только переступил по бетонке..

[Наводчик Т-54]

нам предстояло выполнить так называемый «дембельский аккорд»

..да была такая возможность и у нас ,быть первыми кандидатами на дембель   ...надо было привести в божеский вид полковую столовую.Мы должны были привести её в порядок снаружи ,другая бригада изнутри...работали ,старались ,"аж дым шёл".Пришло время ,уже документы готовы-приказ по дивизии ,задержать увольнение до особого распоряжения.Уволились как и все...в конце ноября...негодованию не было предела... :'( ...но когда поезд набирал скорость ,чтобы преодолеть перевал...сердце защемило.На горизонте виднелся пост охраны воды,сиротливо "обнявшись" стояли башни близнецы ,на хребте ,между Южным и Северным.C него и провожал я взглядом уходившие за этот горизонт поезда Москва-Пекин..Гарнизон Северный был как на ладоне.Деловито пылил грузовик вдали.Справа вертелись локаторы ,а на косогоре виднелась чаша "Орбиты"...поезд ушёл ...всё ...жизнь в горнизонах Сайшанда  продолжалась..так и в самом городке Сайшанд,дымящего трубами юрт,затерянном в песках юга Монголии,но мы уже были в другом измерении...

[Геннадий Владимирович]

Да, да, совершенно верно))) В тех местах две пятиэтажки казались нам на тот момент башнями гигантским американских  небоскрёбов)))

[Никола]

  Мне подумалось,  что я стал заложником какого  то непонятного  и тонкого  для меня политического противостояния, которое давно назрело на тот период между командиром батальона и начальником штаба. 

Да уж Гена! я представляю твои чувства на тот момент .Спасибо за подробные воспоминания нашего временного пребывания  в бригаде!+ 1.