Вот интересная статья про жизнь и творчество Салавата Ю. в журнале " ВАТАНДАШ" Проходят века, но имя Салавата Юлаева с каждым годом становится все величественней. Точнее, мы с каждым разом все глубже познаем величие этой личности, все больше узнаем о его легендарной судьбе.
А ведь после подавления Крестьянской войны и поимки Салавата Юлаева дальнейшая его участь для башкирского народа была покрыта тайной в течение двух столетий. После того, как батыра приговорили к пожизненной каторге, не было никаких данных о том, куда его отправили и когда он умер. Даже Степан Злобин, очень долго изучавший жизнь и деятельность Салавата еще в 20—30-х годах нашего столетия, не слышал о крепости Рогервик.
В своем первом произведении о Салавате, написанном задолго до романа "Салават Юлаев", писатель, опираясь на разные предположения, пишет следующее: "Говорят, что вольный орел не вынес неволи и убил сам себя. Так погиб Салават Юлаев. Это было сто семьдесят лет назад". Следовательно, Злобин не был знаком с некоторыми научными материалами, опубликованными во второй половине XIX века, где упоминается, что Салават Юлаев был отправлен в крепость Рогервик.
О статье Н.Загоскина в газете "Волжский вестник" за 1883 год, рассказывающей о судьбе пугачевцев после бунта, нашим современникам в Башкортостане становится известно только в 1940 году. Другое известие, потрясшее народы республики, пришло в 1972 году, когда были найдены документы о смерти Салавата Юлаева. Впечатление того времени до сих пор в памяти. Этот документ вызвал двоякое чувство. С одной стороны, мы радовались, что наконец-то прояснилась судьба героя, с другой — сердце содрогнулось при мысли, что человек, который был жив в наших душах — умер. Это было сравнимо с известием о гибели близкого, родного человека. Многие тогда переживали подобные чувства.
И после этого новые открытия постепенно проливали свет на неизвестные страницы жизни, деятельности и творчества Салавата.
И все же мы до сих пор мало знаем о нем. Только небольшая часть документов о Крестьянской войне, касающихся Салавата Юлаева, дошла до нас. В архивах, как известно, сохранились лишь документы следствия и суда над Салаватом. В свое время Салават был вынужден сжечь все бумаги из своей походной канцелярии.
Эти исторические документы утеряны навсегда, возможно, что среди официальных бумаг находились и его поэтические произведения. Видимо, Салават не мог допустить, чтобы стихи, выражающие его общественно-политические взгляды, попали в руки врагов и послужили бы "уликами" против него.
Сегодня мы хотели бы знать о Салавате гораздо больше. К сожалению, мы очень далеки от того, чтобы точно представить себе полнокровную интеллектуальную сущность поэта и полководца Салавата Юлаева. По своему уму, таланту, кругозору он занял достойное место среди важных людей своего времени. И величие этой личности принадлежит не только восемнадцатому веку, оно переживет столетия. Мы сегодня пытаемся представить себе историческую фигуру нашего национального героя по скудным материалам — архивным документам, где каждая строка обливает грязью его имя.
И всe же, несмотря на коварные препятствия, сквозь эти злобные строки проступает светлый образ великого Салавата. В свое время упоминание имен пугачевцев преследовалось законом. По воле Екатерины II, по специальному манифесту от 17 марта 1775 года, имена пугачевцев должны "предать вечному забвению, глубокому молчанию". По этому манифесту власти на местах преследовали всех, кто произносил имена бунтовщиков.
Вот один пример: 16 марта 1776 года крестьянин Преображенского завода Федор Кривеньков сказал в доме своего знакомого, что Пугачев, мол, не умер, а якобы генерал-аншеф Панин отпустил его, признав в нем императора, за что сам был четвертован вместо него. Жена хозяина дома рассказала об этом Тимофею Тараканову, служащему у хозяина завода Якова Твердышева, а тот довел до сведения Оренбургского губернатора Рейнсдорпа. Федор Кривеньков был закован в кандалы и четыре месяца просидел в тюрьме. Из Петербурга затем пришло распоряжение Сената, чтобы никуда не выпускать провинившегося. В Оренбургском государственном архиве хранятся подобные дела на Герасима Завьялова и Петра Юрина с Воскресенского завода, на старшину Каратабынской волости тархана Расуля Измайлова.
Влияние манифеста было серьезным и продолжалось долгое время. Этот закон применялся даже 120 лет спустя, чтобы наказать за упоминание имени Салавата Юлаева. Известно, что в 1895 году Гарифьян Султанов из деревни Кызырбек за исполнение на скрипке песни, посвященной Салавату, был посажен на пять суток. Но манифесты не были в силах погасить любовь народа. Образ легендарного народного героя передовался из поколения в поколение.
И в каждом поколении были смелые люди, которые рассказывали народу о его подвигах. Кто эти люди? Что ими руководило? Еще сегодня живы старики, которые самостоятельно занимались сбором интересных сведений о герое. Именно такие люди сберегли в народе память о Салавате.
Возьмем того же Гарифьяна Султанова. Он родился в 1876 году, в 10 лет научился играть на скрипке. Его часто приглашали на деревенские праздники. Когда ему было тринадцать лет, он выучился грамоте. На одном из праздников Гарифьян услышал песню о Салавате и начал им интересоваться. Люди старшего поколения объяснили ему, что батыр Салават защищал башкирские земли от разграбления, боролся с царским правительством, что ему посвящено много песен, но исполнять их нужно с осторожностью, они под запретом.
(В своем письме от 15 октября 1940 года на имя директора Института истории, языка и литературы Х.Хамматова он приводит слова стариков: "Но осторожно, сынок, при посторонних людях, то есть при полиции и на улице нельзя исполнять, тогда вас заарестуют..."). Сначала Г.Султанов записал пять пeceн о Салавате. Затем, по его словам, в 1890—1897 годах он выучил у местных стариков 223 куплета о батыре наизусть. В 1897 году перед уходом на военную службу Султанов спрятал тетрадку с песнями под крышей дома.
Служба его продолжалась четыре года. Затем он участвует в русско-японской войне. В дальнейшем Султанов не мог активно заниматься песнями о Салавате, он занят семейными хлопотами. В 1914 году Гарифьян Султанов попадает на первую мировую войну. На старости лет жизнь его также была нелегкой. "Здоровье плохое, живу в плохом положении только со старушкой вдвоем, работать не могу, прихода нет ни копейки, питание в очень плохом положении; благодарю того, что есть немного молока. Кое-что купить не на что. Хоть бы скорее помереть бы, иначе мучаюсь". Речь идет о 40-х годах. Гарифьян Султанов дарит в 1925 году краеведческому музею седло Салавата, которое долгие годы хранилось у земляков.
Хайрулла Динмухаметович Кульмухаметов родился в деревне Каратаулы Салаватского района. С детства любил слушать истории о Салавате, которые рассказывал старик Сахау. Он предупреждал ребятню, что нужно быть осторожными, иначе за это могут забрать в полицию. С тех пор Хайрулла Кульмухаметов собирает песни, легенды и предания о Салавате среди айских, юрюзаньских башкир. Последние годы жизни он провел в Верхних Кигах.
Кульмухаметов собрал объемный архив, который включал в себя исторические документы, карты. В молодые годы он пробовал написать художественное произведение о Салавате, однако не сумел закончить его. В 1974 году, в честь 200-летия второй встречи Салавата с Пугачевым в Верхних Кигах, Хайрулла обращается в райком партии к третьему секретарю (по идеологии) с предложением отметить эту дату. Поняв, что ничего не добьется от партийного руководства, старик сам достает большую плиту и устанавливает ее напротив своего дома на плошади, ставит ограду и красной краской пишет текст.
Получается самодельный памятник (стела). Его тезка Хайрулла Ибрагимов (1902 года рождения) из деревни Сулея Саткинского района Челябинской области также с детства собирал устные и письменные источники о Салавате. Этот интерес, по его словам, появился после неожиданной встречи. В 1926 году Хайрулла снял угол в доме 78-летнего Калкамана Хужина в городе Катав-Ивановске. Этот старик, несмотря на преклонный возраст, все еще любил играть на курае. Особенно часто он исполнял мелодии "Буранбай" и "Салават".
Однажды старик Калкаман принес домой стопку бумаг, которую долгие годы хранил в улье. Это были старинные рукописи. Старик Калкаман рассказал Хайрулле, почему он прятал эти бумаги.
Когда восстание пошло на убыль, Юлай и Салават стали опасаться держать при себе документы и оставили их на хранение родственнику Бикбулату, жившему в Катавске. Ему оставили и золото, с тем чтобы в случае ареста он их выкупил. Когда Салават и Юлай были пойманы, Бикбулат попытался их выкупить, но не сумел. Тогда он спрятал бумаги в улей. Затем власти арестовали самого Бикбулата, сделали обыск, но ничего не нашли. Бумаги героев хранились в семье Хужиных несколько поколений, переходя от отца к сыну: от Бикбулата к Азнагулу, от Азнагула к Хуже, от Хужи к другому Азнагулу, от Азнагула к Калкаману.
Среди бумаг Калкамана Хужина были фарманы, письма, стихи. Хайрулла Ибрагимов слово в слово переписал 12 текстов.
После этого он начинает серьезно интересоваться Салаватом. В 30-е годы он переписывает много рукописей у жителей разных деревень: у Амина Мухаметдинова из деревни Лаклы Салаватского района, у Шахикабира Хурамшина из Мечетлино, у Гульзифы Гирфановой, старика Гирфана и старухи Алтынбики из Юнусово, у Фахретдина Галлямова из деревни Дуван-Мечетлино Мечетлинского района. Еще в 20-е годы он переписал несколько рукописей у Камала Фахриева из деревни Альмухаметово. Рассказывают, что мулла этой деревни Хидият Гатаулла улы тайно собирал знакомых и рассказывал о Салавате. Эти рассказы записал Камал Фахриев. Через него и попали к Хайрулле Ибрагимову эти сведения. Примечательно, что все эти люди хранили рукописи для себя и своих знакомых. А в печать эти материалы попали лишь в конце 60-х — начале 70-х годов.
Одним из первых опубликовал их журналист Давлет Магадеев (Совет Башкортостаны, 1968, 2 августа; Совет Башкортостаны, 1973, 28 сентября). Это были 12 текстов документов Крестьянской войны. Пять из них — письма Салавата Юлаева Юлаю Азналину; одно послание адресовано сотнику Кадиру Габделкарим улы, два приказа — Бахтияру Канкай улы; два документа — приказы Кинзи Арсланова и Бахтияра Канкаева. Один из текстов — приказ Салавата от 23 марта 1774 года сотнику Илтембаю Илембаеву, в точности совпадает с документом, хранящимся в архиве. Остальные бумаги также не нарушают последовательность и хронологию событий Крестьянской войны. Например, осенью 1773 года, возвращаясь со стороны Оренбурга, Салават пишет Юлаю письмо о встрече с императором Петром Федоровичем, о том, что царь поблагодарил его за приведенное под его знамена войско.
Здесь речь идет, несомненно, о присоединении Салавата к Пугачеву под Оренбургом. Другое письмо Салавата Юлаю Азналину описывает столкновения весной 1774 года под Саткинским заводом. Салават пишет об упорстве врага, о больших потерях, о трех днях беспрерывных боев и об одержанной победе. Воины Салавата освободили томящихся в тюрьме людей, им достались богатые трофеи, оружие. А вот еще документ от 1 июня 1774 года. Это приказ сотнику Кадиру Габделкарим улы о мобилизации всех способных носить оружие и выступлении на неприятеля с тремя тысячами воинов. Как известно, 2 июня того же года возле деревни Киги Салават встретил Пугачева и привел три тысячи всадников. Историки, изучающие Крестьянскую войну 1773—1775 годов, знают о существовании этих документов, однако оставляют их без внимания.
Допустим, что подлинность документов, условия их хранения спорны. Возможно, что при их переписке что-то утеряно, изменено, добавлено и т.д. (с древними рукописями это часто случается). Тогда тем более необходимо прояснить ситуацию вокруг этих документов. Ведь народ сохранил их как память о Салавате для будущих поколений. Среди многих простых людей, причастных к сбору материалов о Салавате (не считая ученых и писателей), можно назвать Валиуллу Кулумбетова из деревни Яктыкуль Гафурийского района, Халила Галимуллина из деревни Алькино Салаватского района, Кагармана Хасанова из деревни Большая Ака Мечетлинского района, Кинжабая Гильманова из д.Месягутово Дуванского района. Все они черпали сведения о Салавате из одного источника — из народной памяти, у таких же как они прекрасных и мужественных людей с щедрым сердцем.
* * *
Екатерина II, вероятно, еще до манифеста от 17 марта 1775 года приняла серьезные меры для того, чтобы о Крестьянской войне 1773—1775 годов не появилось ни слова на страницах печати. Действительно, найти хотя бы упоминание о происходивших событиях, о Пугачеве в газетах того времени невозможно. "Санкт-Петербургские ведомости" не напечатали ни строчки о потрясших Россию событиях. Но европейская печать регулярно и подробно освещала все успехи и неудачи Пугачева. После подавления пугачевского бунта, российские ученые ухитрялись публиковать свои работы о прошедшей войне в иностранной прессе. В некоторых из них упоминается и имя Салавата.
Еще при жизни Салавата, когда он томился в крепости Рогервик, eвропейский читатель мог познакомиться с подвигами башкирского батыра, с описанием военных действий его отрядов.
До Октябрьской революции интерес исследователей к личности Салавата был связан в основном с изучением Крестьянской войны 1773 —1775 годов. Некоторые работы были специально посвящены башкирскому батыру. Дореволюционные ученые стремились определить роль Салавата в восстании, показать его как поэта-импровизатора, раскрыть его образ, воплощенный в фольклоре и художественной литературе. Исследователи, изучающие русско-башкирские литературно-фольклорные связи, первое появление Салавата в печати связывают с "Историей Пугачева" А.С. Пушкина.
Великий русский поэт еще по свежим впечатлениям от потрясших царский трон грозных событий смог обойти цензурные "рогатки" и воссоздать картину Крестьянской войны с непредвзятых, реальных позиций. О Салавате А.С.Пушкин пишет в шестой главе, где описывает второй этап восстания. Здесь речь идет о действиях Пугачева на территории Башкортостана, о столкновениях Салавата с Михельсоном. Видимо, автор не знал о первой встрече башкирского батыра с Пугачевым еще в начале восстания под Оренбургом. Возникает вопрос: где мог вообще А.С. Пушкин найти сведения о Салавате Юлаеве?
Как известно, поэту удалось ознакомиться лишь с небольшой частью следственных материалов, хранящихся в архивах. В его руки не попали дела Казанской Секретной комиссии (следственные материалы о пугачевских атаманах, в том числе и о Салавате) — документы, которые могли бы служить ценным источником для шестой главы. Из архивных материалов Пушкиным использованы в этой главе дела военно-походной канцелярии генералов Щербатова и Бибикова, взятые из архива Главного штаба (Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными документами.
История Пугачева. Л.,1967.С.97,102.). В четвертой и девятой книгах этих дел содержатся сведения о преследовании в апреле-июне 1774 года генералами Щербатовым, Голициным, Деколонгом отрядов Салавата Юлаева, а также бумаги их военно-походных канцелярий. Исходя из примечаний автора к шестой главе, можно судить и о других использованных источниках. Приведя слова об отце Салавата "Старый их мятежник Юлай, скрывшийся во время казней 1741 года...", автор ссылается на "Историю Оренбургскую" П.И.Рычкова. Достоин внимания еще один источник, указанный в примечании.
В приложениях одного французского издания 1799 года "История русского императора Петра III" помещена статья под названием "Волнения по случаю свержения с престола Петра III. История пугачевского восстания". Ленинградский ученый Г.Блок установил, что охотно использованное Пушкиным это двухтомное иностранное издание есть перевод с немецкого статьи "Достоверные известия о мятежнике Емельяне Пугачеве и о поднятом им восстании", автором которой является русский ученый Г.Ф. Миллер (Блок Г. Пушкин в работе над историческими источниками. М.-Л.,1949. С.91-140). Здесь автор, используя записки полковника И.И. Михельсона, в нескольких местах упоминает имя Салавата. Пушкин в шестой главе своего произведения опирается именно на эту статью. В "Истории Пугачева" великий поэт обратился еще к одному своеобразному историческому источнику — устному народному творчеству.
Правда, в посвященных Салавату страницах мы не обнаруживаем прямой ссылки, на легенды и предания. Пушкин обычно использовал фольклорные тексты лишь после тщательной сверки с документами. Вполне возможно, что впервые о легендарном батыре он услышал среди уральских казаков или же в башкирских селениях, расположенных на его пути в Оренбург, и это могло направить поэта к фактическому материалу. Посредством даже такого ограниченного круга источников автор сумел дать правильную историческую оценку личности Салавата. В "Истории Пугачева" выделены лишь три-четыре человека из многочисленных предводителей восстания. Наличие среди них Салавата говорит о знании поэтом свободолюбивого башкирского народа и о его серьезном интересе к нему. Уверенно можно предположить: если бы в использованных Пушкиным источниках сведения о Салавате оказались полнее, то в "гениальной иллюстрации к русской истории" (М.Горький) башкирский батыр занял бы еще более достойное место.
Имя легендарного героя часто встречается в трудах русских историков XIX — начала XХ веков.
Можно было бы назвать десятки статей, где описываются боевые сражения Салавата. В них, как правило, речь идет о втором этапе восстания — о борьбе на территории Башкортостана. О Салавате писали как местные (из Уфы, Оренбурга, Казани) краеведы — М.Лоссиевский, П.Юдин, Н.Гурвич, В.Витевский, И.Казанцев, А.Алекторов, С.Зефиров, В. Черемшанский, В.Филоненко, так и историки из центра России — Д.Анучин, К.Горбунов, В.Вафлин, Я.Грот, И.Ореус и многие другие. Названия статей большинства из этих авторов даны в библиографическом указателе (М.В.Амиров, А.А.Черданцев. Библиографический указатель материалов о Салавате Юлаеве.Уфа. 1952). Необходимо отметить, что указатель, как первый опыт, имеет недостатки. В него не вошел ряд важных статей дореволюционного и советского периодов.
Следует отдельно отметить труды, в той или иной степени осветившие биографию и боевые действия батыра. В первую очередь, достойно внимания трехтомное издание Н.Дубровина "Пугачев и его сообщники" (М., 1884). Автору было разрешено впервые без какого-либо ограничения использовать материалы Крестьянской войны 1773—1775 годов. Трехтомник раскрывает перед читателем многие доселе неизвестные факты. Как представитель дворянского класса, Н.Дубровин построил свое исследование на освещении деятельности царской армии. При описании боевых действий, опираясь на богатый фактический материал, он дал подробные сведения и о пугачевцах. Судя по библиографии и примечаниям, автор знал о Салавате не только по архивным источникам, но и по литературе. В монографии освещены все главные эпизоды сражений отрядов Салавата Юлаева с января 1774 года до подавления восстания: взятие Красноуфимской крепости, осада Кунгура, сожжение Симского завода, неоднократные встречи с Михельсоном в Уральских горах.
Историк подчеркивает военный авторитет башкирского полководца, его стремление избегать напрасных кровопролитий, преданность делу восстания. Он приводит полный текст обращения П.С.Потемкина к Салавату с приказом прекратить сопротивление и прийти с повинной. Автор отмечает, что Салават пренебрег этим требованием и что восстание в Башкортостане было подавлено только после прибытия сюда генерал-поручика А.В.Суворова. Он также правдиво описывает детали следствия и наказания Юлая и Салавата. Несмотря на то что монография Дубровина оценивает события Крестьянской войны с позиций дворянства, она имеет ценность обилием фактического материала.
Работа А.И.Дмитриева-Мамонова "Пугачевщина в Сибири"(1898) и его же труд "Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири"(СПб.,1907) упоминают о деятельности Салавата и Юлая на последнем этапе восстания. Несколько повторяя Н.Дубровина, этот автор тем не менее распологает ранее не использованным материалом из канцелярии Сибирского губернатора об экспедиции генерала Деколонга. Специальную статью о следствии и казни Салавата опубликовал П.Юдин (Суд и казнь Салаватки.
Исторический вестник, 1898, №8), где он дал высокую оценку движению башкир в Крестьянской войне и руководящей роли в ней молодого полководца. "Даже с полной уверенностью можно сказать, — пишет он, — что не будь у Пугачева такого рьяного и "свирепого" помощника, он вряд ли бы мог продержаться долго в Башкирии, чтобы после целого ряда неудач от Михельсона и Деколонга успеть снова набрать мятежной толпы, с которой потом двинуться к Казани..."
О Салавате Юлаеве упоминают также дореволюционные энциклопедические словари, многотомные труды по истории и географии России. Особенно в статьях энциклопедии Брокгауза-Ефрона "Башкиры" и "Салават Юлаев" дается достойная оценка Салавату как вождю за свободу народа и как поэту. Несколько работ дореволюционных исследователей посвящены Салавату-поэту. Видный краевед Р.Г.Игнатьев, посвятивший свыше двух десятков лет жизни изучению истории, этнографии и фольклора Башкортостана, в 60-х годах прошлого столетия отмечал: "0 писателе башкир (о тех, кто пишет о башкирах. — М.И.), разумеется, такого который знает язык и обычаи, ожидает труд неимоверный, но славный труд и завидный для ученого. Само собою, кто будет писать о народе лишь на основе архивных документов, а не на месте и не изучая частной жизни народа, тот ничего не сделает для науки...
Архивные сведения необходимы только при практическом знании жизни народа". Он сам, как неустанный собиратель духовных ценностей нерусского населения Урала и как отличный архивный знаток, в печати первым назвал Салавата Юлаева поэтом-импровизатором. О башкирском батыре Игнатьев упоминает в добром десятке статей, повествующих о различных эпизодах пугачевского восстания. А две из них специально посвящены Салавату.
Первая из этих статей помещена под названием "Песня о батыре Салавате" в его исследовании о рукописном и изустном творчестве башкир (Сказания, сказки и песни, сохранившиеся в рукописях татарской письменности и в устных пересказах у инородцев-магометан Оренбургского края. “Записки Оренбургского отдела Императорского русского географического общества”. Вып.3. Оренбург, 1875. С.83-226). Над этим сборником автор трудился ровно десять лет: начал писать в 1865 и завершил в 1875 году. "Песня о батыре Салавате" состоит из двух частей: в начале краевед, опираясь на архивные материалы Уфимского губернского правления, знакомит читателя с Салаватом, дает характеристику народным песням о нем, затем в прозе приводит их тексты.
Именно здесь Игнатьев впервые отмечает импровизаторское искусство Салавата: "Когда он пел песни, люди с охотою шли в бой, не чувствовали боли от ран, не боялись голода, холода, ни даже смерти от пули, сабли и штыка, и умирали с радостью".
В другом очерке Р.Г.Игнатьев приводит семь стихотворений Салавата в подстрочном переводе на русский язык и анализирует его поэтическое мастерство. Работу, которая была готова к 1875 году, автор, видимо, рассчитывал опубликовать в Уфе. Но в 1886 году он умер. Секретарь Уфимского статистического комитета Н.Гурвич передает рукопись казанскому другу автора В.Н.Витевскому и она выходит в свет лишь в 1893 году (Р.Г.Игнатьев. Башкир Салават Юлаев, пугачевский бригадир, певец и импровизатор. — "Известия Общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете". Т.XI,1893, вып.2, с.147-166; вып.3, с.222-240; вып. 6, с.528 -534). Этот же очерк в 1894 году был выпущен в Казани отдельным изданием.
Очерк видного краеведа состоит из удачного синтеза документальных сведений и находок, обнаруженных у местных старожилов. Несмотря на некоторые фактические недостатки, он сыграл в дальнейшем роль ценного источника для ученых. Вообще работы Р.Г.Игнатьева о Салавате стали вызывать к себе интерес еще до появления в свет. Профессор Казанского университета Н.А.Фирсов запросил из Оренбурга оттиски первого исследования краеведа еще при стадии печатания; на заседании Общества археологии, истории и этнографии при том же университете Н.Ф.Катанов сообщил о необходимости снятия отдельных оттисков "Башкира Салавата Юлаева..." в количестве 50 экземпляров.
Очерк писателя Ф.Д.Нефедова "Движение среди башкир перед пугачевским бунтом; Салават, башкирский батыр" (журнал "Русское богатство ",1880, №10, с.83-108.) хотя и был опубликован на 13 лет раньше статьи Р.Г.Игнатьева, написан под непосредственным влиянием последней. Будучи членом Общества естествознания, антропологии и этнографии, Нефедов в 70-80-х годах прошлого столетия несколько раз приезжает из Москвы в Башкортостан, изучает этнографию и фольклор местного населения. В этой области ему большую помощь оказывают уфимцы М.В.Лоссиевский и Р.Г.Игнатьев. 16 августа 1875 года из башкирской деревни Максютово писатель извещает своего друга Н.А. Попова: "В Уфу мною приглашены к участию в нашем отделе (отделе этнографии Общества. — М.И.) двое местных этнографов, один из которых археолог Игнатьев". Нетрудно догадаться, что вторым был Лоссиевский. О нем Нефедов пишет позже, 30 декабря 1876 года: " В скором времени вышлю вам реферат, который будет посвящен Салавату — поэту и батыру башкирцев".
Над этой работой Нефедов трудился около двух лет. 16 марта 1878 года он опять обращается к Н.А.Попову: "Позвольте мне отсрочить чтение о Салавате до следующего заседания. Мотивы — ...желание представить реферат в более обработанном виде — я увлекся Салаватом". При солидной помощи местных краеведов правильно ориентируясь в изучении быта, обычаев и устно-поэтического творчества населения, Ф.Д.Нефедов написал о Башкортостане около десятка больших статей. В очерке "Салават, башкирский батыр", как мы уже отметили, наблюдается тесная связь со второй работой Р.Г.Игнатьева о легендарном герое. Из приведенных в очерке пяти стихотворений Салавата четыре текста почти слово в слово совпадают с Игнатьевскими.
Если не учесть разности стилей, эти два очерка представляют по содержанию как бы две части одной работы. Уфимский краевед, опираясь на обнаруженные им источники, описывает деятельность Салавата периода Крестьянской войны. Нефедов же повествует о юности, получении образования и формировании мировоззрения будущего поэта-полководца.
Стихи Салавата Юлаева в начале XX века были изданы до революции (в четвертый раз) еще в одном издании. Это многотомный труд, охвативший полное географическое описание России. В его пятом томе даны стихотворения поэта, ныне называющиеся "Соловей" и "Мой кош". Тексты взяты из Игнатьевского варианта без какого-либо изменения. Наличие в таком авторитетном издании места для творчества Салавата Юлаева говорит о широком признании его как поэта. Здесь же приведены образцы из рукописной башкирской поэзии.
"Неоскудевающая сила поэтического творчества башкирского народа, — говорится в статье, — доказывается тем, что среди него, подобно певцу-импровизатору Салавату Юлаеву, и теперь встречаются песенники, которые одновременно являются и композиторами-сочинителями собственных мелодий". ("Россия. Полное географическое описание нашего отечества. T.5 — Урал и Приуралье". СПб., 1914. С.192-193).
До революции о Салавате как поэте-импровизаторе, преимущественно на основании сведений Р.Игнатьева и Ф.Нефедова, писали также В.Вафлин, В.Рудаков, М.Лоссиевский, В.Филоненко и другие ученые.
Начиная с первой четверти XIX века имя Салавата занимает место в художественной литературе, музыке, появляются работы о его образе в фольклоре — легендах и песнях.
Хорошо знакомый с историей и этнографией народов Оренбургского края поэт П.М.Кудряшов на Южном Урале записывает устно-поэтическое творчество башкир, накапливает большой материал о башкирских сэсэнах и их творчестве, свободные переводы некоторых из них публикует в 20-х годах XIХ века в журналах "Отечественные записки"и"Вестник Европы. В числе таких переводов появляются в свет песни, посвященные Салавату.
Видный русский писатель Д.Н. Мамин-Сибиряк внес имя Салавата в свои художественные произведения — в роман "Приваловские миллионы", повесть "Охонины брови”, рассказы “Байгуш” и “Горная ночь”, но в них башкирский батыр не является литературным персонажем, а здесь речь идет о народных песнях, сложенных в честь Салавата, а также таких батыров как Саит, Алдар, Кусем, Карасакал. О Салавате, как о главном герое башкирских народных песен, высказывались также В.Черемшанский, С.Зефиров, Н.Казанцев, А.Алекторов, М.Лоссиевский, Н.Дрягин, С.Руденко и другие ученые и краеведы.
О широком распространении в XIХ веке песен, посвященных легендарному герою, можно составить представление и по словам А.Алекторова: "Башкиры сложили о Салавате песни, в которых воспевали и воспевают поныне его подвиги".
В первой половине XIX столетия знаменитый русский композитор А.А.Алябьев, находясь в ссылке в Оренбурге, интересовался башкирскими песнями. По словам Н.Казанцева, он переложил на музыку песню о Салавате, переведенную на русский язык П.Кудряшевым (Н.Казанцев. Описание башкирцев. СПб., 1867. С.15). До революции песни о Салавате с нотами опубликовал видный ученый С.Г. Рыбаков и преподаватель Саратовской консерватории М.Султанов (С.Г.Рыбаков. Музыка и песни уральских мусульман с очерком их быта. СПб., 1897. С.129-130; М.Султанов. Башкирские и татарские мотивы. Саратов, 1916.). В конце прошлого столетия мотивы о легендарном герое привлекли внимание также Г.Х. Еникеева, А.К. Оводова, И.А. Козлова.
Таким образом, интерес к личности, деятельности и творчеству Салавата занял довольно большое место в дореволюционной печати России, о нем писали и на Западе. Но литература того периода не была в состоянии воссоздать целостный облик Салавата как исторической личности и поэта-импровизатора. Систематическое изучение личности Салавата Юлаева, равно как и Крестьянской войны 1773—1755 годов и деятельности ее полководцев, началось в ХХ веке.
В 20-х годах ХХ века появляются первые работы национальной интеллигенции о Салавате — статьи и очерки С. Мирасова, Г. Вильданова, С.Салимова, А.Гафарова, Ш.Типеева. В дальнейшем их эстафету подхватывают А.Усманов, X.Мурат, М.Бурангулов, М.Билялов (в соавторстве с Н.Дмитриевым), А.Кудашев, С.Саитбатталов, З.Шарки, Р.Кузеев, А.Харисов. Необходимо особо отметить вклад А.Н.Усманова. Он с 30-х годов активно изучает Салавата. В 1945 году А.Усманов издал сборник, где наряду с его статьями включены стихотворения героя-поэта, народные песни, легенды и предания о нем.
В исторических исследованиях М.Чурко, М.Кармина, П. Ищерикова, С.Голубцова, И.Бороздина, Я.Жукова, Д.Кащинцева, В.Kpaснова, В.Пистоленко и других ученых о пугачевском восстании имя Салавата заняло одно из центральных мест. В 30-х годах оно вошло в школьные учебники. В 1929 году А.Ф.Рязанов передал свой большой исторический труд "Салават Юлаев" для издания обществу по изучению края, однако после смерти автора рукопись так и не была издана. Заслуживают внимания многочисленные статьи П.Ищерикова о Салавате. Этот автор, изучавший Башкортостан, пополнил биографию батыра ценными документальными сведениями.
Надо отметить, что в некоторых трудах довоенного периода допускались ошибки, касающиеся биографии Салавата. Происходило это из-за недостаточно критического подхода к материалам дореволюционных изданий. Книга Ш.Типеева "Очерки по истории Башкортстана" в той части, которая посвящена Салавату, копировала статью Р. Игнатьева "Башкир Салават Юлаев...". К тому же автор, ссылась на неведомо какие источники, самовольно внес "поправки" в биографию полководца, заявив, что он "не вынеся длительной казни... покончил собой".
Результатом коллективного труда ученых республики явилась брошюра "Салават Юлаев", выпущенная Институтом истории, языка и литературы в 1952 году в связи с 200-летием со дня рождения героя-поэта. Но она также не свободна от недостатков. В частности слабо освещена научная биография Салавата, недостаточно убедительно показан характер его выступлений, допущен ряд фактических неточностей, в отдельных случаях не указаны ссылки на источники.
В семидесятых годах, особенно в связи с 200-летием Крестьянской войны 1773—1775 годов, в исторических монографиях и многочисленных очерках А.Андрушенко, Ю.Лимонова, В.Мавродина, В.Панеяха, С.Алишева, Р.Овчинникова и других, наряду с Пугачевым и его сподвижниками, основательно исследована и достойно оценена полководческая деятельность Салавата.
Если дореволюционные исследователи, имевшие дело с архивными материалами, вводили в научный оборот в основном сведения, исходившие из лагеря правительственной администрации, то советские ученые приняли меры к приведению в порядок и публикации всех категорий документов Крестьянской войны, в том числе в первую очередь — бумаг из ставки и походных канцелярий повстанцев. В 20-х годах появился трехтомный сборник документов "Пугачевщина", а в 1935 году — книга М.Мартынова "Восстание Емельяна Пугачева". Затем были изданы еще несколько таких сборников. (Крестьянская война 1773—1775 годов в России. Документы из Государственного исторического музея. М., 1973; Крестьянская война 1773—1775 гг. на территории Башкирии. Сборник документов.Уфа, 1775; Документы ставки Е.Пугачева, повстанческих властей и учреждений.М., 1975).
В них в числе других документов увидели свет указы, приказы, письма Салавата Юлаева, бумаги, адресованные ему соратниками Пугачева, следственные протоколы, а также материалы переписки о нем представителей царской администрации. Стало возможным изучить общественно-политические взгляды героя-поэта, признанного выдающимся полководцем Крестьянской войны 1773—1775 гг.
В последние годы большой вклад в изучение личности Салавата Юлаева внесли труды И.М.Гвоздиковой и В.В.Сидорова. И.М.Гвоздикова издала монографию на основе архивных документов "Салават Юлаев: исследование документальных источников" (Уфа, 1983 г.) В.В.Сидоров опубликовал очерки на русском и башкирском языках "Поэт и воин Салават" и "По следам Салавата", где опирался на документы, народное творчество и литературные произведения.
Серии статей историка-любителя Газиза Галина и писателя Тайфура Сагитова были посвящены судьбе Салавата в крепости Рогервик.
До революции литературным наследием поэта-импровизатора интересовались в основном русские ученые, затем им активно занялась и национальная интеллигенция. В 1922 году С.Мирасов опубликовал стихи Салавата Юлаева на башкирском языке, переведенные им из игнатьевского варианта. (Труды Научного общества по изучению быта, истории и культуры башкир при Наркомпросе БАССР. Вып.1, Стерлитамак, 1922. С.21-24.).
После этого к настоящему времени написаны десятки статей о творчестве героя-поэта. В 20—40-е годы специальные работы на эту тему написаны Г.Вильдановым, С.Салимовым, А.Усмановым, А.Кудашем, З.Шарки, Ш.Типеевым. Стихи Салавата Юлаева увидели свет в 1945 г. в переводе С. Мирасова, в 1953 г. — Р.Нигмати в книгах, посвященных герою-поэту. В 1952 г. вышел сборник его стихов на русском языке в обработке Вл. Филова. (А.Усманов. Салават батыр. С.27; "Салават". Уфа, 1953. С.17-35;
Салават Юлаев. Стихи и песни. Уфа, 1952.). В последнем издании даны образцы и тех произведений, которые бытуют в народе под авторством Салавата. Но переводчик местами исказил значение записанных из уст народа башкирских вариантов, разбив их по-своему на самостоятельные части. Поэтому отдельные строки скорее всего напоминают соченения самого переводчика.
К тому же, широко известные в народе тексты остались вне поля зрения составителя, а другие стихи даны без надлежащей паспортизации. В свое время С.Злобин также зарифмовал стихи Салавата "Уралым", "Зулейха", "Мой кош"